Фаянсовый череп - Воронин Андрей

Миновав кольцевую, Смык стал старательно вглядываться в обочину, чтобы вовремя заметить типа, фотографию которого ему показал Вадик. Для этого ему пришлось сильно снизить скорость и перестроиться в крайний правый ряд, но тип с фотографии все равно возник на обочине совершенно неожиданно. Только что справа от машины тянулась пустая неровная лента грунтовой обочины, испятнанная редкими островками черного мартовского снега и утыканная рекламными щитами и указателями, и вдруг оттуда, из поросшей обесцвеченной прошлогодней травой и прозрачными кустами пустоты, на проезжую часть шагнула длинная фигура в темном плаще, с непокрытой головой и с дымящейся сигаретой в уголке похожего на хирургический шрам рта. Человек на обочине поднял руку, голосуя, и Смык поспешно тормознул, да так, что сидевший в расслабленной позе Алитет едва не протаранил головой лобовое стекло.

– Ты чего? – недовольно спросил архитектор, поворачивая к Смыку сердитое лицо.

– Пассажир, – так же недовольно ответил Смык. – Мне лишняя копейка не помешает, меня фирма по Америкам не возит.

Голобородько, как ни странно, возражать не стал: видимо, у него и в самом деле было отличное настроение. Новый пассажир приоткрыл заднюю дверцу и вежливо поинтересовался, не подбросят ли его до аэропорта.

– Садись скорее, – проворчал Смык, – здесь остановка запрещена.

Пассажир ловко скользнул на заднее сиденье и захлопнул дверцу. Смык тронул машину с места. Голобородько даже не повернул головы, чтобы посмотреть на того, кто сел сзади, окончательно войдя в роль полновластного хозяина жизни.

Смык вел машину, стараясь не обращать внимания на неприятный холодок под диафрагмой. У блондина, которого он подобрал, в руках не было ничего, что напоминало бы посылку. Впрочем, посылка могла быть маленькой – размером с письмо или спичечный коробок…

Смык покосился в зеркало заднего вида и поспешно перевел взгляд на дорогу. У парня, который сидел за спиной у Алитета, был совсем не тот вид, какой обычно бывает у курьеров. С такой рожей, если честно, не посылочки передавать, а командовать ротой спецназа или брать на абордаж торговые корабли где-нибудь в нейтральных водах.

Справа мелькнул предварительный указатель направлений, а через несколько секунд впереди показался поворот на второстепенную дорогу, которая скрывалась в по-весеннему прозрачном перелеске. Пассажир на заднем сиденье зашевелился, и Смык понял, что он сейчас скажет, за мгновение до того, как блондин открыл рот.

– Притормози-ка, шеф, – сказал блондин. – Сверни вон туда, в лесок.

Смык послушно, как робот, затормозил и включил указатель правого поворота. На приборной панели зажглась мигающая стрелка, мерно защелкало реле.

– Куда? – возмутился Голобородько. – На самолет опоздаем!

– Не шуми, командир, – ответили с заднего сиденья. – Твое от тебя не уйдет.

Смык до звона в ушах стиснул зубы и крутанул податливый руль, сворачивая на грунтовку.

Глава 2

Денек выдался чудесный! Хотя по ночам еще подмораживало, а календарь утверждал, что на дворе стоит только середина марта, небо над городом радовало глаз чистой голубизной, и посреди этой голубизны весело сверкало вернувшееся из Южного полушария солнце. Оно деловито расправлялось с почерневшими остатками сугробов, которые все еще прятались в тенистых местах – под заборами, в узких щелях между ржавыми стенами металлических гаражей, в непролазной гуще разросшихся кустов. В воздухе будоражаще пахло весной, по карнизам с утробным воркованием бродили голуби, постукивая коготками по оцинкованной жести и щедро украшая все вокруг своими визитными карточками.

Свернув с шумного проспекта в запутанный лабиринт дворов, по которому мог бы в любое время суток пройти с закрытыми глазами, Юрий Филатов остановился, чтобы закурить. День был так хорош, что для полного счастья не хватало, пожалуй, только со вкусом выкуренной сигареты. Нераспечатанная пачка “Явы” лежала в нагрудном кармане его поношенной куртки – там, куда он положил ее двадцать минут назад, отойдя от прилавка магазина. Вынимая сигареты, Юрий усмехнулся, поймав себя на том, что опять не сумел выдержать характер. Курево у него кончилось еще накануне вечером, и он в тысячный, наверное, раз мысленно сказал себе: вот и славно. Нам бы только день простоять да ночь продержаться, а там, глядишь, и вовсе можно будет завязать… Даже в тот момент он понимал, что беззастенчиво врет самому себе, но потешиться иллюзией было приятно, тем более что на ночь глядя бежать в коммерческую палатку ему не хотелось.