Чистильщик - Мазин Александр

– Кто же тебя так? – продолжала охать Лариса и вдруг поинтересовалась совершенно другим, деловым тоном: – Ты в милицию заявлял?

Васильев свирепо глянул на свою любовницу.

«Ну и дура!» – подумал он.

– Ты поэтому так долго не звонил? – трагическим голосом промолвила подруга.

– Да,– соврал Валерий.

Лариса взирала на него скорбно. Вид у нее был – как у больной курицы.

Валерий пожалел, что приехал.

– Ну? – осведомился он.– Трахаться будем или как?

Лариса спохватилась, стянула свитер, расстегнула молнию на брюках.

– У нас час,– сообщила она.– Потом мне в садик, за Кешкой. Господи, кто же это тебя так? – снова ужаснулась она.

– Тебе помочь? – спросил Валерий, наблюдая, как она возится с тесными брючками.

– Я сама.

Лариса не любила, когда ее раздевают. Васильев знал это. Он знал все ее привычки и пристрастия. Васильев подозревал, что он – не единственный ее постельный приятель. Его это не волновало. Оба не строили больших планов относительно друг друга.

– У тебя красивые ножки,– сообщил Валерий, усаживаясь на постель.

– Правда? – кокетливо проговорила его подруга.

Это входило в ритуал. Хотя ноги у нее и верно были неплохие. Да и фигура тоже. Только по лицу и видно, что ей давно уже не двадцать.

Лариса юркнула под одеяло, прижалась в нему:

– Ты тепленький! – И тут же отстранилась.– Тебе не больно?

Валерий сгреб ее в охапку, перевернул на спину.

– Не задавай дурацких вопросов!

– Больше не буду! Ой!

Часа им хватило. Достаточно было бы и тридцати минут. Лариса была нетребовательна, а Валерий давно уже не испытывал в постели с ней огненной страсти. Собственно, никогда не испытывал.

Перед уходом Лариса накормила его супом.

– Ешь, ешь,– покровительственно говорила она.– Знаю я вас, ученых!

Лариса окончила курсы бухгалтеров и ушла из института еще в начале рыночного разгула. В богачки она не выбилась, но и не нищенствовала. Иногда позволяла себе помечтать о богатом муже. Валерий в этой роли на рассматривался, и это его тоже устраивало.

Когда они расстались, Валерий неожиданно ощутил некий подъем.

И на тренировке чувствовал себя легким и стремительным.

– Ты сегодня прямо летаешь! – одобрительно произнес Юра, с которым он отрабатывал кумитэ.– Молодец!

Похвала, впрочем, не помешала Юре раза три отправить Васильева в нокдаун и прилично рассадить ему ухо. Валерий не обижался. Он знал, что и Юра, и Петренко, и прочие с ним деликатничают. Поскольку видел, как его новые товарищи бьются между собой. Другое дело, что удар, от которого Васильев птичкой отлетал метров на пять, у того же Петренко вызывал сдержанное: «Х-ха!» И все.

– Набивка и уклоны,– поучал он Васильева.

Этим вечером Валерий в первый раз попробовал по-настоящему постучать по висячим поленьям. Оказалось, не такие уж они и твердые.

– Тебе что, правда, не больно? – поинтересовался Васильев.

Он отрабатывал удары ногами, используя в качестве макивары торс парня с игривой кличкой Монплезир. Монплезир, тот самый охранник, что когда-то (еще в прошлой жизни) передал Валерию Юрину записку. По комплекции Монплезир мог соперничать с Петренко, но если у жизнерадостного хохла рожа (если не сердить) была нахальной, но добродушной, то ряшка Монплезира, сплошь состоящая из выступающих костей и желваков, обтянутых бледной веснушчатой кожей, с глазками, упрятанными глубоко в черепе, вызывала острое желание держаться от этого человека подальше. А вот иметь такого бойца в своей команде – совсем неплохо.

– Искусство «Железной рубашки»,– гордо произнес Монплезир.

– Железная рубашка – это как? – поинтересовался Валерий.

– Это тебе, брат, еще рано. Ты давай бей, не отвлекайся!

Рядом с ними вдруг оказался сэнсэй. А может быть, и не вдруг. Егорыч обладал способностью не обращать на себя внимания. Мог минут десять наблюдать за тренирующимися, а те его вроде как и не видели.

– «Железная рубашка» – первый шаг к вратам мастерства,– уронил сэнсэй.– Не болтай попусту, Монплезир.

Монплезир побагровел. Смутился.

– «Некто Ша,– нараспев негромко произнес сэнсэй.– Некто Ша изучил искусство силача „Железной рубахи“. Сложит пальцы, хватит – отрубает быку голову. А то воткнет в быка палец и пропорет ему брюхо. Как-то во дворе знатного дома Чоу Пэнсаня повесили бревно и послали двух дюжих слуг откачнуть его изо всех сил назад, а потом сразу отпустить. Ша обнажил живот и принял на себя удар. Раздалось – хряп! – и бревно отскочило далеко. А то еще, бывало, вытащит свою, так сказать, силу и положит на камень. Затем возьмет деревянный пест и изо всех сил колотит. Ни малейшего вреда.