По прозвищу Китаец - Серегин Михаил Георгиевич

– Это еще почему? – прикинулся он шлангом.

– Цитируешь его все время…

– Ну, это не показатель.

– А цитируешь ты его потому, что, во-первых, он – из тех же мест, что и ты, а во-вторых, потому, что тебе кажется, что и ты, как и он, изгнанник. Ты, конечно, сам уехал из Китая, вернее, тебя забрал отец, но тебе приятней себя считать изгоем, так ведь?

– Блистательный анализ! Я словно побывал на сеансе у самого доктора Фрейда или Юнга, – рассмеялся Танин, – ты еще не сказала, что в моем представлении Китай – это что-то вроде потерянного рая, материнской утробы и тому подобное… А я еще раз убедился, что доверять свои секреты женщине не стоит.

– Это твое отношение к женщине… В нем есть что-то восточное, – Лиза с упреком посмотрела на него.

– Может быть… Но мы отклонились от темы. Да, Лиза, хочу тебе заметить, что ничто тебе так хорошо не удается, как отклонять и отклоняться от темы. – Китаец скосил на девушку свои насмешливые глаза. – Вернемся к Эвансу. Где он? Как так произошло, что вы устраиваете вечеринку и приглашаете ребят? Или Эванс не ревнивый?..

– Он в Москву уехал. Стала бы Алка так рисковать!

– И когда он должен прибыть, если не секрет? Или он уехал навсегда? Может, он смыться решил?

– Алка сказала, что до четверга можем веселиться, – погрустнела снова Лиза.

– Довеселились… – мрачно процедил Китаец.

– Мы что, виноваты? – насупилась и встала в оборонительную позицию Лиза.

– Конечно, нет. Расслабься. Значит, Эванс должен прибыть завтра?

– Легко тебе говорить – расслабься! – вздохнула она.

– Он самолетом летит? – Китаец закурил.

Лиза утвердительно кивнула.

– И давно твоя подруга с ним живет?

– Около трех месяцев.

– Она тебе ничего о его работе не рассказывала?

– Нет. Но, как я поняла, у него все спокойно было. Хотя…

– Хотя что? – Китаец выпустил струйку дыма.

– Алка говорила, что больно уж он шикует. А я ей сказала, что не тебе, мол, судить.

– Вон ты какая!

– Какая? – гордо выпрямила спину Лиза.

– Принципиальная, – шутливым тоном произнес Китаец. – А как он выглядит, ее американский дружок?

– Толстый, лысый, глазки голубенькие, и все время улыбается.

Лиза состроила смешную рожицу.

– От такого загуляешь, – добавила она спустя минуту.

– Зато ты Аполлонов коллекционируешь, – поддел Лизу Китаец.

– А что? Лучше уж с красивыми бедняками спать, чем с лысыми и толстыми толстосумами, – скаламбурила Лиза. – А мы куда едем? – подавив зевок, спросила она.

– Отвезу тебя в одно укромное местечко… – улыбнулся Китаец.

– Какое такое местечко? – насторожилась секретарша.

– К приятелю своему. Поживешь у него немного. Он парень тихий, приставать не станет.

– А хоть бы и стал, – капризно поджала губы Лиза.

– Игнатом зовут. Он – художник…

– Дружок твоей художницы? – намекнула она на Анну.

– А вот это тебя не касается, – одернул Лизу Китаец, – у него есть телефон. Позвонишь, если что, родителям.

Лиза снимала однокомнатную квартиру в центре. Накопив денег, она смогла позволить себе одинокое привольное житье, молитвенную тишину которого частенько нарушали появлявшиеся, как грибы, и исчезавшие, как рассветный туман, молодые люди. Каждую свою интрижку она нарекала «страстью» и после расставания с очередным «Тристаном» думала вешаться, топиться, травиться или… забыться с Китайцем. Но последний хранил деловой нейтралитет и, обычно выслушав волнующее Лизино повествование о бросившем ее «неблагодарном» и «порочном» ухажере, советовал ей повнимательней присматриваться к охотникам до ее «цветущей девичьей плоти». Это пышное шутливое выражение действовало на Лизу, как обожаемое ею шампанское – кружило голову, спутывало мысли и одновременно смешило.

Мать Лизы и отчим, составлявшие причудливый дуэт молодящейся кокетки и честолюбивого альфонса, проживали в двухкомнатной квартире улучшенной планировки, не утруждая себя особо частыми посещениями своей «непутевой» девочки. Одно время Гена, как звали молодого маминого мужа, стал подбивать клинья к своей смазливой падчерице. Если бы не спокойное, но решительное вмешательство Китайца, то неизвестно, чем бы все это кончилось. Отдельная квартира для Лизы казалась единственным приемлемым вариантом разрешения щепетильной и тревожной ситуации. Но когда Геннадий спустя ровно месяц появился у двери ее уютного жилища, она пришла в ужас и в отчаянии доверилась своему шефу, который, движимый благородством и состраданием, мягко припугнул отчима, чем заметно облегчил существование своей секретарше и ее матери, которая начала проявлять понятное беспокойство.