На то и волки - Бушков Александр

– Вроде все.

– На «заимку» пока никто не облизывался. У Соколика наглости не хватит, хоть он и дурак, алюминиевые контракты и прочие фабрично-заводские будни опасений не внушают, иначе ты бы знал, а из столичных «крестных батьков» никто не пытался влезть в наши угодья, иначе я бы знал… В самом деле, тупик получается? А, Кузьмич?

– Может, следовало бы Беса…

– Ну не могу я пока его выпотрошить… – досадливо поморщился Фрол. – У меня руки чешутся, но пока жив Батенька или пока Бес не заигрался до полного беспредела, нельзя устраивать гладиаторские бои. Батенька у нас – пережиток из раньшего времени, динозавр, но нельзя идти поперек старика, общественность не поймет, он как-никак живой пример, на нем молодежь воспитывают, когда учат жить по понятию… Ох мне этот старый закал… Он же в шестьдесят восемь, обормот, своим хотением на зону отправился, позарез необходимо было, видите ли, рассудить уральские скандальчики. И Бес у него под крылышком. Только плох Батенька, вести доходят, хоть и лежит в санчасти с цветным телевизором и спелыми киви, а медсестренки из вольных минетами ублажают…

– Что же нам, сидеть и ждать, когда Батенька помрет?

– Ждать, конечно, нельзя… – задумчиво сказал Фрол. – Иллюзий, Кузьмич, строить не будем. Не нравятся мне эти игры. Это дурики вроде Щекоталова с его трясущимися перед объективом ручонками свято полагают, будто Система столь же организована и упорядочена, как обкомы и ЦК в былые годы. И неведомо придурку, что бардак присутствует во всех сферах… И если рука Москвы уцапает кого из нас за шиворот и решит вздрючить для примера, обязательно вздрючат… Не хочется мне что-то на старости лет пенсионерствовать на Багамах. Я хочу доживать здесь. И хочу, чтобы здесь был порядок, чтобы беспредельщики не обливали малину дерьмом на каждом шагу. Хватит, десять лет страну трясет в падучей… Если эти придурки доведут до взрыва, «бультерьерами» не отгородишься. Остаются опять же Багамы, а я не хочу… Хорошо, – он похлопал себя ладонью по колену, что-то решив. – Стая жрет слабых, но не отдает сильных. Как выражается Датико, брат для брата в черный день… Знаешь, за что я тебя уважаю, Кузьмич? За то, что не купил коронацию за деньги, когда предлагали такую возможность.

– Не мой имидж, – усмехнулся Лалетин.

– А иные дурачки купили. И зовутся теперь ворами в законе, взбздыкнутые… Во всем должен быть порядок. И пока ты этот порядок уважаешь, ни одна сволочь не позволит тебя опустить. И не посмеет. Не ради тебя даже, а ради порядка, потому что на нем жизнь держится… Короче. Бери билет и лети в белокаменную. Пойдешь к Карему Бароеву.

– «Интернационал»?

– Он. Ну, открывает человек рабочие заседания своих структур гимном СССР, прихоть у него такая… Почему бы и нет? У каждого свои прибамбасы… Карем в московской мутной водичке плавает, что твоя акула. И стоит повыше нас с тобой на парочку порядков. Если против тебя работает какая-то столичная гнида, «Интернационал» ее вычислит, он это умеет. Не на халявку, разумеется. Что-то он от тебя потребует, ему как раз нужен человек твоего полета, имей в виду. Но насколько я могу судить, от его просьб всегда бывает прибыль. Пора тебе выходить на орбиту повыше, да и мне тоже… Ну, отправил я своего пацана в Кембридж, а ты – свою Элку, но это ж не достижения, а проза жизни… В губернаторы не думаешь подаваться? У нашего обаяшки срок кончается.

– Мне бы сейчас разобраться с этими наездами…

– Одно другому не мешает, – сказал Фрол. – Докушать Беса, разобраться с наездами – это опять-таки проза. А поэзия как раз и заключается в установлении надежного порядка, который бы всех устроил… или большинство, по крайней мере, всех-то довольными не сделаешь, как ты на голове ни прыгай… Решено, Кузьмич. Я «Интернационалу» позвоню прямо сейчас, в тебе-то я уверен – не забудешь старых друзей, как бы ни взлетел… А потом – у меня там полкурса института физкультуры, застоялись ляльки…

Глава четырнадцатая

Ход конем по голове

…Он в конце концов решил развеяться, а потому и выпито было немало, и отдано должное длинноногим гимнасткам (физкультурный институт недавно по новой моде переименовали в академию, но благонравнее студенточки от этого не стали), и с «испанскими товарищами», пока они еще не ужрались в полном восторге от сибирской экзотики, удалось провести парочку перспективных разговоров. Голова, правда, была почти что ясная, за четыре часа перелета прояснилась окончательно, и в самолете он не выпил ни капли из того, что щедро носили обходительные стюардессы бизнес-салона. Два телохранителя не пили по должности.