Тайна перстня Венеры - Тарасевич Ольга

– Давай займись волосами. – Теренция встала с ложа, присела на невысокий стульчик подле окна. И у нее невольно вырвалось: – Как здорово, что здесь есть такие плотные ставни! В лупанарии я ужасно мерзла!

– Где?! – от изумления Петра уронила гребень, гулко ударившийся о каменный пол. – Я, наверное, ослышалась?

– Нет. Нет! Ты все расслышала правильно. Еще вчера я была гетерой в публичном доме. Ты что, думаешь, я стыжусь этого? Жалею, что меня продали именно туда? Ни одной минуты не сожалела, никогда, ни прежде, ни сейчас. Знаешь, мне нравится любить мужчин. А тебе нравится? Расскажи своей госпоже все-все, будь откровенной, у тебя есть любовник? Или ты еще не изведала мужских ласк? Не знаешь, но хочешь, правда?

Теренция, чуть отклонившись назад, с любопытством изучала некрасивое, становящееся все более и более пунцовым личико.

– Извините меня, – прошептала Петра, смущенно отводя взгляд. – Просто вы так красивы. Я смотрела на ваше лицо, когда вы спали, и думала, как милостив бог к вам. У вас черты чистые, безгрешные, невинные. Простите, вообще зря я об этом заговорила.

– Боги? Или бог, только один? Значит, вот как… Неужели и ты христианка? – Она, гримасничая, поджала губы, втянула щеки, воздела к потолку глаза и шутливо перекрестилась. – Все правильно, так вы это делаете?! Что-то слишком много вас развелось, какого раба ни возьми – окажется христианин. А по мне, так ваш бог – какой-то занудный. У нас одна девушка с христианами подружилась. Уходила далеко за городские стены, к морю, на собрания ваши. Потом стала худеть и чахнуть, у нее испортился характер, мужчины начали на нее жаловаться. Она все время плакала и просила матрону ее отпустить. Никто никуда бедняжку не отпустил, конечно. Потом девушка от тоски померла, а зачем? Какой в этом смысл? Неужели печали и смерть нужны вашему богу? Нужны, выходит, иначе он не допустил бы такого. А ведь та гетера могла бы любить мужчин, как она это делала до ваших глупых запрещенных сборищ, радоваться деньгам, ходить в термы. Но самое главное – она бы жила, любила…

– То не настоящая жизнь, не истинная любовь, – твердо сказала Петра, аккуратно расчесывая длинные вьющиеся рыже-золотые пряди.

Теренция собиралась выпалить: рабыне только и остается, что своему богу молиться. С таким-то лицом щербатым какие еще радости в жизни, не любовь же! А от того, что не имеешь, отказаться ведь проще простого.

Но все-таки она сдержалась, прикусила язык. Должно быть, девушке и так несладко приходится. Ведь явно же смотрелась украдкой в полированное хозяйское медное зеркало, видела, как некрасива ее кожа, переживала, да и сейчас, конечно, страдает. Какая женщина с таким смирится!

– Завтракать мне совсем не хочется. Ой, не надо, что же ты делаешь?! – Увидев, как рабыня потянулась к склянке с румянами, Теренция протестующе подняла руку: – Какие румяна, зачем белила?! Мы же в термы сейчас пойдем. После судаториума[22] все равно лицо «поплывет». Лучше я потом нарумянюсь, ближе к обеду.

Выйдя на улицу, она первым делом направилась в соседнюю лавку, где накупила всякой всячины: полотенец, ароматного масла, скребниц для удаления грязи с тела. Нагрузив покупками Петру, Теренция довольно прищурилась. В принципе, все необходимое для того, чтобы как следует помыться, можно было бы совершенно спокойно приобрести непосредственно в термах. Но разве тогда, глядя со стороны на двух молоденьких девушек, прохожие бы поняли, что это госпожа, идущая в баню, и послушно несущая ее полотенца рабыня?

– Как я люблю термы! – воскликнула чуть запыхавшаяся от быстрой ходьбы Петра. – Зимой можно наслаждаться калидарием[23] и лакоником[24]. Летом одно удовольствие находиться во фригидарии[25], там прохладно. Мне нравится, что прямо из терм можно выйти в тенистый сад, где иногда играют в мяч. Правда же, хорошо понаблюдать за игрой? Или просто подумать о чем-нибудь, сидя на скамье у фонтана…

«Да уж, похоже, ты часто наведывалась в термы. А с кем ты могла их посещать? Конечно, с Лепидой. Вряд ли жена Марка Луция использовала тебя для своих утех, ты вызывающе некрасива. Скорее она жалела тебя? Да, была добра, и ты ее полюбила, и обязательно расскажешь ей все – про меня, нашу с Марком Луцием жаркую страсть, про дом, который он наймет для меня, – с опаской думала Теренция, искоса наблюдая за беззаботно щебечущей рабыней. – Или эта девушка проста, бесхитростна, не коварна? Впрочем, надо будет посоветоваться со Сципионом. Если он собирается дарить мне еще рабов из числа тех, кто трудится в его доме, это может плохо закончиться. Возможно, Лепида и глупа, но не настолько, чтобы смиренно наблюдать, как ее муж сближается с другой женщиной…»

Чем ближе становились термы, тем быстрее шагали Теренция с Петрой. Подгоняемые предвкушением долгого удовольствия, они, увидев резные белоснежные колонны, одновременно радостно воскликнули:

– Наконец-то!

И, переглянувшись, расхохотались, привлекая внимание своей юной беззаботной веселостью.

Осознав, что почти все мужчины, прохаживающиеся на площади перед термами, пожирают глазами две стройные фигурки в ярких палах, Петра смущенно опустила глаза. Теренция, наоборот, распрямила плечи, подняла подбородок и, горделиво поглядывая по сторонам, важно прошествовала к входу для женщин. На пару мгновений замешкавшись (надо было отыскать несколько самых мелких монеток, а они где-то запропастились), она юркнула в просторный, заставленный скамьями аподитериум[26]. И, приложив ухо к стене – так и есть, отлично слышно, как мужчины переговариваются, – замерла.

– Давайте я помогу вам раздеться, – удивленно-неуверенным тоном предложила Петра, мигом уже успевшая не только снять палу, но и выскользнуть из туники. – Вы хорошо себя чувствуете?

Теренция невольно окинула оценивающим взглядом фигуру рабыни – без бедной одежды девушка хороша, как богиня, с упругой грудью, тонкой талией, длинными ногами. Похоже, точно такая же фигура была у Корнелии, гибкая, подтянутая. Та гетера казалась ленивой, неторопливой, весьма старательной. Никто не мог бы догадаться, что она думает о ком-либо, кроме возлегающего на ложе в атрии мужчины, которого надо как следует развлечь, повеселить, раззадорить бросать сестерции горстями. Только зеленые глаза иногда вспыхивали лихорадочно-умоляющим светом и белоснежные зубы мечтательно прикусывали пухлую сочную губку…

Теренция смотрела на замершую Петру – и видела Корнелию. Как та, умащенная ароматными маслами, красиво причесанная, в одной лишь полупрозрачной накидке, завязанной узлом над полной грудью, вдруг появилась в комнате. И сразу же случились ее страстный бессвязный шепот, прерывистое дыхание, нежные умелые пальцы, жаркие влажные губы. Вспыхнувший и разгорающийся интерес. В конце концов, почему бы не узнать, что чувствуют мужчины, проводя языком по коже вокруг соска, скользя по животу и еще там, ниже…

Заниматься любовью с Корнелией оказалось очень приятно. Ее пьянящие поцелуи полностью размягчили тело, сожгли вспыхивающие искрящиеся звезды, смыли, как внезапный свежий ливень, все мысли. И остались только обволакивающая нежная расслабленность и нескончаемые теплые волны, стремительные, крутые, восхитительные. Благодарная, растерянная, Теренция пыталась что-то сказать, но не находила слов – так необычна, совершенна и божественна была любовь, которую открыла ей Корнелия. И вот в тот миг, когда на ресницах дрожат слезы, и хочется навечно впитать прекрасный чужой запах собственной кожей, и невозможно не обнимать подарившее столько счастья тело, в темной комнате вдруг раздалось:

– Теренция, а как тебе удается так надолго сохранять хну на ногтях? Девчонки уже давно заметили: мы покрываем ногти в один день, но наши быстро светлеют, а твои остаются красными!

Потом Корнелия переключилась на прически, затем на ткани для туники. Теренции стало стыдно и горько за свою восторженную нежность. Может, мужчины не дают столько сладкого изысканного удовольствия. Зато они не хихикают, не говорят глупостей, не перескакивают в беседе безо всякой логики то на одно, то на второе, то на третье!

Корнелия молола всякую чушь, Теренция, отстранившись якобы по причине жары, лежала рядом и прикидывала: вот было бы хорошо, если бы боги давали возможность выбирать себе тело – или мужское, или женское. Может, тогда стоило бы попробовать родиться мальчиком?.. В этом случае пришлось бы преимущественно иметь дело с парнями. Отлично: заниматься философией, выступать в суде, разбирать свитки со стихами. Только вот большинство мужчин, как ни крути, спят с женщинами. И если все женщины, как правило, похожи на Корнелию – тогда, выходит, нет страшнее кары, чем мужское тело и любовь к красавицам. Девушки же, после того как все закончится, начинают разговаривать, ни на миг не умолкают – и это то еще испытание! Если бы они только задумались о том, как быстро может неосторожное ненужное слово затушить пожар счастья!