Севильский слепец - Уилсон Роберт

9 ноября 1941 года

В Никиткине я наблюдал сцену прямо-таки из средних веков. Русский пленный с молотком в руках ходил среди своих мертвых товарищей, ломая им пальцы, продолжавшие сжимать оружие. Все они были разуты. Сапоги были украдены. После того как оружие унесли, нам позволили снять с убитых меховые полушубки и стеганые курки — ватники. Я теперь похож на человека-волка, а недавно разжился еще и шапкой из медвежьего меха. Линия фронта сейчас доходит до Опечинского Посада.

18 ноября 1941 года, Дубровка

Русские попытались отбросить нас с наших новых позиций. Опечинский Посад поливал нас огнем из чего только мог — из минометов, из противотанковых и артиллерийских орудий. Это продолжалось целые сутки, после чего красные пошли в наступление. Они начали с раскатистого «Ур-р-ра!» и еще каких-то выкриков, которые мы разобрали, только когда они приблизились. Это было что-то вроде «Испашки — капут!». Наша артиллерия рассеяла их. Оставшихся мы скосили как пшеницу — русские никогда не пригибаются, не припадают к земле. Возможно, они считают это недостойным настоящих мужчин. Они перегруппировались и снова напали на нас ночью. Мы встретили их на покрытой снегом равнине, озаряемой медленно падающими осветительными ракетами. За ними чернел лес. Казалось, все происходит не в реальности. Ночь была такая тихая. Мы забросали их гранатами, а потом пошли в штыковую атаку. Красные разбежались. Когда они скрылись в лесу, мы услышали крики наших новобранцев: «Otro toro! Otro toro!»^[80]

5 декабря 1941 года

Я снова на фронте, вернулся из полевого госпиталя, куда меня загнало легкое ранение. Ни за что не хотел бы снова попасть в это место. Даже холод не смог подавить зловоние, он, напротив, надолго вморозил его в мои ноздри.

Столбик термометра упал до отметки —35 °C. Когда люди умирают от жары, они сходят с ума, начинают нести вздор, у них закипает мозг. На морозе человек просто уплывает в мир иной. Сейчас он здесь, может, даже курит сигарету, а через мгновение его уже нет. Солдаты умирают оттого, что у них под металлическими касками замерзает церебральная жидкость. Слава богу, у меня есть меховая шапка. Когда стужа стала нестерпимой, русские начали обращаться к нам по-испански, используя в качестве переводчиков республиканцев. Они обещают тепло, еду и развлечения. Мы посылаем их в задницу.

28 декабря 1941 года

Сочельник был холоднющий. Солдаты читали вслух стихи и пели об Испании — о зное, пиниях, маминой стряпне и женщинах. Для русских нет ничего святого: они атаковали нас в Рождество. Они валят на нас таким валом, что жуть берет. Мы наслышаны об их штрафных батальонах. Политически неугодных посылают прямиком на наши орудия. Они падают друг на друга штабелями, а обычные солдаты используют их как бруствер. Мы находимся в самом безбожном месте на земле, куда едва заглядывает дневной свет и где повсюду царит смерть. Сообщают о злодейском преступлении в Ударниках, на северном участке нашего фронта: обнаружены guripas, пригвожденные к земле ломиками для колки льда. Холод и голод усмиряют нашу ярость.

18 января 1942 года, Новгород

Русские почуяли нашу слабину: стоило нам только подумать, что на таком морозе мы скоро не сможем пошевельнуться, как они кидались в атаку. Нас послали в Теремец, на помощь немцам. Чтобы остановить бесконечные накаты русских, мы начали пускать в ход наши старые африканские штучки. Мы снимали с пленных всю пригодную одежду, отрубали им пальцы, разбивали носы, отрезали уши и отправляли их обратно. Никакого результата. На следующий день они лезли на нас, орудуя прикладами и штыками. Только по великому везенью я выбрался из Теремца живым. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: меня отправили в тыл со сломанной ногой.

17 июня 1942 года, Рига

После острой пневмонии начались осложнения с ногой. Слабость не позволила мне уйти весной с резервным батальоном. Ногу прооперировали. Я подхватил сыпной тиф. Рана никак не заживала. Целых пять месяцев я провел в каком-то полубреду. Меня навестил новый командир 269-го батальона подполковник Кабрера, который попросил меня вернуться на фронт с заново укомплектованной

«Tia Bernarda»,^[81] как прозвали мою часть. С недавних пор дела у немцев пошли лучше, они снова контролируют всю территорию к западу от Волхова и прижимают Ленинград.

9 февраля 1943 года