Последний соблазн - Макдермид Вэл

— Петра, вы потрясающая женщина, — отозвался Тони.

— Мне это уже говорили, правда, не мужчины, — сухо произнесла она.

— Я правильно понимаю, что в Бремене пока еще никто не соотнес убийство Маргарет с более ранним убийством в Гейдельберге?

— В Гейдельберге ребята до того хотели спихнуть это тупиковое дело нам, что продали его прессе как убийство из-за наркотиков, а не ритуальное убийство, поэтому оно не стало газетной сенсацией у них в городе. Меня бы очень удивило, если бы в Бремене кто-нибудь читал сводку об этом убийстве.

— Как вы себя ощущаете в качестве единственного полицейского в стране, которому пришло в голову соединить их в одно дело?

Тони не смог удержаться от этого вопроса. Никогда не мог.

— Хотите знать правду?

— Конечно.

— Для меня это кайф. Знаю, что мне придется в конце концов выйти из подполья, потому что я не в кино. Но пока что мне нравится. И все-таки у нас с вами нет времени на разговоры. Вам надо успеть на самолет.

Тони улыбнулся. Ответ был уклончивый, но он не возражал.

— Спасибо за поддержку.

— Не стоит. Приятного вам дня. Мы еще поговорим, да?

— Очень скоро я смогу кое-что вам предоставить, только не ждите чуда, — состорожничал Тони.

Петра рассмеялась:

— Я не верю в чудеса.

Детектив, встречавший Тони в Бремене, оказался приземистым блондином лет тридцати с небольшим, отлично говорившим по-английски.

— Берндт Гефс. Зовите меня Берндтом, — представился он.

У него был пресыщенный вид человека, которого невозможно ничем удивить. Тони уже приходилось встречаться с такими полицейскими. Расстраивало его то, что это не было позой, как не было защитной маской, а скорее говорило о притуплённой чувствительности и, соответственно, о неспособности к сопереживанию.

Естественно, Берндт не выказал никаких эмоций по поводу убитой женщины, чью смерть он расследовал, и всю дорогу до Бремена называл ее исключительно «Шиллинг». В ответ на это Тони подчеркнуто говорил «доктор», упоминая Маргарет.

По дороге к Бремену они миновали широкий мост над вздувшимся Везером.

— Река высоко поднялась, — заметил Тони, чтобы заполнить паузу, наступившую, когда Берндт покончил с изложением малополезной информации.

— Ну, не так, как Рейн или Одер, — отозвался Берндт. — Вряд ли он выйдет из берегов.

— А как баржи? Как они справляются?

— Они не справляются, не могут. Им не хватает мощностей, когда река поднимается. Если она поднимется еще выше, ее временно закроют для судоходства. Рейн уже закрыт. Все суда стоят на причале. Шкиперы рвут на себе волосы, подсчитывая убытки, а матросы знай себе пьют.

— Немного удовольствия для местных полицейских.

Берндт пожал плечами.

— По крайней мере, не шатаются по улицам, — проговорил он с визгливым смешком. — Вон там собор, — зачем-то добавил он, потому что не заметить башни-близнецы не было никакой возможности. — Шиллинг была в центре тем самым днем, когда умерла. Она ела одна в маленьком баре рядом с рыночной площадью.

— Отсюда далеко до дома доктора Шиллинг? — спросил Тони.

— Минут десять.

— Ее приятель что-нибудь помнит о том человеке, который на него напал?

— Приятель? От него толку как от евнуха в борделе. Он ничего не видел и ничего не слышал. Единственное, что он сказал, так это о чужой машине, стоявшей возле гаража. «Фольксваген-гольф», то ли черный, то ли темно-синий. Он даже не разглядел номер. Не знает, местный он или не местный. Вы представляете, сколько таких машин в одном лишь Бремене?

— Полагаю, много.

Берндт фыркнул:

— Так много, что мы не в силах их все проверить. — Он свернул на тихую зеленую улицу. — Здесь начинается пригород, в котором она жила. Наш парень проехал здесь, потому что только так можно добраться до ее дома и уехать прочь.

Тони выглянул в окошко, пытаясь представить улицу в вечерние часы. Дома в отдалении за ухоженными садиками. Частная жизнь за закрытыми дверями. Никому в голову не придет обратить внимание на черную тень машины, проезжающей мимо к зловещей цели. Интересно, убийца осматривался тут заранее? Они часто это делают, столбят место, следят за жертвой, изучают ее жизнь, стараются понять, какую брешь оставит ее уход в небытие. Однако у Тони сложилось впечатление, что это не похоже на Иеронимо. Ему было нужно другое.

Тони представил, как он ехал по темнеющим улицам, стараясь удостовериться, что не сбился с пути. Дорога тут непростая, много тупиков.