Красная сирена - Дантек Морис

Хозяин окинул взглядом помещение, желая удостовериться, что все клиенты довольны, и вер­нулся к Хьюго.

– Господин Тревис редко заходил к нам, но вот в «Атлантико» он бывал каждый день…

– Obrigado, честное слово, very much, – отве­тил Хьюго, отпив большой глоток.

– Скажите, – снова заговорил бармен. – Вы… в какой газете вы работаете?

– О, в «Яхтинг интернешнл», это немецкое из­дание…

– Вы немец…

– Да… немец… по происхождению, но родился в Швейцарии…

– Скажите, сеньор, а почему столько людей ин­тересуются кораблем сеньора Тревиса?

Несмотря на легкое опьянение, Хьюго вздрог­нул.

– То есть?

– Ну… другие газеты. Час назад еще один жур­налист заходил, он сказал, что работает для гол­ландского журнала. Пишет статью о «самодель­ных» кораблях, и ему рассказывали о каком-то Тревисе и о строящемся корабле под названием «Манта»…

Боже правый!

Его опередили коммандос Кристенсен. Грек-дилер раскололся.

– Вы им сказали про «Атлантико»?

– Да, я знаю, что Тревис там часто бывал, вме­сте с этим парнем – Греком, о котором сейчас пишут в газетах… Вот ведь история, а? Вас именно это интересует? В чем там дело? Мафия? Наркота?

«Врать бесполезно», – сразу подумал он. Допил пиво.

– Да, я веду расследование этих событий. Спа­сибо за все. Вот, всем еще по бокалу.

Он поднялся, положил пачку долларов на оцинкованную стойку.

И вышел из бара, прежде чем кто-то успел сре­агировать.

В баре «Атлантико» повторился тот же сценарий. Теперь он совершенно уверенно играл роль про­жженного журналюги, вдохновляясь воспоминани­ями о нескольких типах, которых встречал в боль­ших отелях в Сараеве и Сплите. В большинстве своем это были неплохие ребята, вовсе нет. Но за последнее время они столько раз становились сви­детелями провалов гуманитарной политики Запа­да, что члены колонн «Колокола свободы» казались им милыми мечтателями. Некоторые из них вообще не покидали гостиниц в Загребе, Сплите и Дубров­нике, другие действительно пережили ад артилле­рийских обстрелов новых четников в Сараеве, ко­му-то удалось добраться до лагерей военнопленных в сербской зоне летом и осенью 1992 года, кто-то со­провождал конвои ООН, прорвавшиеся в феврале, после десятимесячной блокады, в Восточную Бос­нию, в области, где люди, чтобы выжить, станови­лись каннибалами.

– Вы делаете свое дело, мы – свое, вот и все, – сказал он однажды чешской журналистке, с которой провел вечер в Дубровнике. Обоим предстояло уехать – ей в Прагу, ему – непонятно куда. – Конечно, но в чем ВАШЕ дело?

– В том, чтобы больше не пропадали такие лю­ди, как Златко.

И он показал на Златко Вириановича, сербско­го журналиста из газеты «Ословоение», одного из тех демократически настроенных сербов, античет­ников, «боснийцев», которые воевали бок о бок с хорватами и мусульманами в окруженнои столице и повсюду в Боснии.

– Не порите чушь! – насмешливо воскликнула журналистка. – Я спрашиваю, чем именно вы за­нимаетесь, вот и отвечайте на поставленный во­прос.

Его слегка качало от выпитого, и скрытность сдала позиции под действием водки, как будто вне­запно открылся какой-то клапан.

– Скажем так: мы – честные наемники, мы бо­ремся за справедливость и свободу. Современный вариант средневековых рыцарей, братьев по…

Молодая чешка, потрясенно глядя на него, про­шептала:

– Ой, только не говорите, что вы замешаны в этом деле…

– В каком именно?

– Не прикидывайтесь идиотом. (Ее очарова­тельный славянский акцент окончательно разру­шил его оборону.) В этой организации, о которой говорят намеками во всех уголках посольства. Ко­лонны «Колокола свободы». Я права?

Он улыбнулся, стараясь сохранять непроница­емое выражение лица.

– Нас горсточка, но скоро станет больше, мы распространимся, вирус. Скорее даже – антиви­рус, понимаете, ведь мы борцы с варварством и то­талитаризмом, сейчас – здесь, а потом и в других местах…

– Вы абсолютно ненормальные, – расхохота­лась она. Музыка ее смеха, звонкого, как флейта, окончательно растопила лед, и он тоже рассмеялся.

– Да, мы психи. Мы думаем, что свобода и ложь – это вирус и вакцина, мы верим, что литера­тура, биология и астрофизика – точное оружие, нацеленное на все, противное разуму, на тотали­тарный бред, любой, все равно, какого цвета – ко­ричневого или красного, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Боже, да вы совсем безумны, еще хуже, чем я думала…