Награда для Иуды - Троицкий Андрей

– Благодарю вас, – сказал бомж, возвращая зажигалку владельцу. – Прошу прощения, что потревожил. Извините великодушно.

– Ничего, ничего, – рассеяно пробормотал Дима.

Бомж встал прямо перед Димой, повернувшись к нему спиной, присосался к своей папироске. Брезгливо поморщившись, Чинцов хотел отступить от алкаша, но не успел. Тот неожиданно приподнял локоть правой руки, бросил взгляд себе за спину. И тут же ударил локтем назад наружу. Заехав молодому человеку в верхнюю челюсть. Удар был нанесен исподтишка и с такого короткого расстояния, что защиты от него не было. Свет померк в глазах Чинцова. Показалось, его ударили не рукой, а кувалдой. Схватившись ладонями за лицо, Чинцов повалился на колени.

– Бумажник хотел украсть, – заорал Чума, в руке которого оказалось черное портмоне. Он потряс кошельком в воздухе, призывая в свидетели всех сознательных граждан. – Видели, карманника поймали. Это ваш бумажник?

Барбер всплеснул руками.

– Господи, мой бумажник. Спасибо. Вот спасибо. И когда только успел в карман залезть? Я только на секунду отвернулся.

– Это они умеют, – гаркнул Чума. – Только этому и научились, паразиты. Как таких земля носит?

Чума ударил стоявшего на коленях Диму кулаком по шее. И добавил слева в ухо. Барбер выхватил портмоне, помахав им перед носом собравшихся на остановке теток, и старика в очках, сунул в карман. Чинцов вытирал ладонью кровь и боролся с головокружением, чтобы не грохнуться на тротуар. Он хотел сказать какие-то слова в свое оправдание, хотел собраться с мыслями, но все мысли вылетели из головы еще в тот момент, когда Чума саданул по лицу своим железным локтем.

– Видели? Кошелек мой стырил. Такой молодой, а уже ворюга.

– В милицию его, – проорал Чума. – С поличным жулика взяли. Вот же сволочь… Уже на остановках стали деньги воровать, троллейбуса дождаться не могут. Развелось их, как тараканов…

– У меня же в кошельке казенные деньги, – прокричал Барбер. – Не свои, граждане. Казенные. Люди, что же такое делается?

Женщины и старик, которые смотрели на дорогу и ровным счетом ничего не видели, без колебаний приняли сторону якобы потерпевшей стороны.

– А ему плевать, что казенные, – закипел от возмущения старик, сердито застучал по асфальту резиновым набалдашником палки, будто кошелек дернули лично у него. – Такой мать родную не пожалеет. Молодой, а совесть свою уже с соплями съел. Ну-ка, навешайте ему кренделей. Чтобы помнил, зараза.

Женщины переглядывались, осуждающе качали головами и вздыхали. Но Барбер и Чума времени даром не теряли. Подхватив Диму под мышки, поволокли его за палатку, за торговый павильон, в тупик, где оставили машину.

– Хорошо, тут милиция рядом, – надрывался Чума, волоча Диму к «Ниве». – Сейчас, сдадим голубчика с рук на руки. Сдадим в камеру хранения. Сроком на четыре года.

Когда троица, скрылась за углом павильона, к остановке подошли супруги средних лет.

– Скажите, что случалось? – спросил мужчина.

– Вора поймали, кошелек вытащил у мужчины. Подошел, руку в карман запустил и вытащил, – ответила одна из женщин. Жестикулируя, она описывала события с такой внутренней убежденностью, будто своими глазами наблюдала все перипетии сюжета с кражей кошелька из кармана. – Главное, молодой ведь парень. Ему бы учиться, а не карманам шарить. В милицию потащили. Сейчас протокол составлять будут.

– Да, ловкость рук, – ответил мужчина первое, что пришло в голову.

К остановке подходил троллейбус. Между тем Диму уже заткнули на заднее сидение машины, Барбер сел за руль и завел двигатель. Бежевая «Нива» выехала на улицу, затем свернула в переулок, водитель сунул в магнитолу кассету, врубил музыку на полную катушку. Чума, устроившись рядом с молодым человеком, широко расставил ноги.

– Это какая-то ошибка, – прошептал Дима, к которому медленно возвращался дар речи. Он вытащил из кармана платок и стал вытирать разбитые в кровь губы. – Я ничего не воровал, то есть не брал.

– Что? Ошибка? – переспросил Чума, дружелюбно улыбаясь. – Такое бывает. Отпустят, раз ошибка. И со мной такое было. Разобрались и отпустили с миром. Ты, главное, не робей.

– Точно, ошибка, – захлюпал носом Чинцов.

– Зовут-то тебя как? – спросил Чума.

– Дима. То есть Дмитрием.

– Ну, давай поздороваемся, Дима. То есть Дмитрий.

Чума развернулся и что есть силы саданул открытой ладонью под нос молодого человека. Кровь брызнула на светлые брюки Чинцова. Он вскрикнул, пригнул голову к коленям, защищая лицо от ударов. И получил литым кулаком по затылку. Он снова вскрикнул. И получил новый удар. Раз, другой, третий… Мир поплыл перед глазами, завертелся. Эта чертова карусель крутилась все быстрее, ускоряла ход. Чума врезал ребром ладони чуть ниже уха. Молодой человек боком повалился на сидение. Карусель остановилась, Дима больше не слышал музыки…