Этюд в розовых тонах - Данилова Анна

– Мне надо поговорить с Машей. Она здесь у вас работает.

– Никаких Маш у нас нет. Извините.

– Мне сказали… Я ищу одного человека… Не отключайтесь…

– Это частное владение.

Виктор вернулся в машину. Закурил. Частное владение. Ничего себе домик отгрохали… Неужели соседка что-то перепутала?

Он осмотрелся. Его окружали ряды заснеженных старых домов, готовых рассыпаться в любую минуту. А особняк был всего один. Виктор все же не поленился и позвонил в один из таких домов. Дверь, тысячу раз перекрашенная и теперь аляповато-оранжевая, распахнулась, и он увидел перед собой мертвенно-бледное лицо мужчины с отвислым, похожим на замороженную сливу, носом.

– Чего надо?

– Я ищу девушку Машу. Она живет в особняке на вашей улице. Не слыхали?

– В особняке живет одна Маша. Правда, она себя называет Марией. Мой брат чистит снег перед ее домом.

– Она живет одна?

– Живет-то одна, да к ней приходит, вернее, приезжает одна дамочка в норковой шубке.

– Ее случайно не Аля зовут?

– Да кто ж знает, как ее зовут…

– А вы не знаете, в котором часу эта Маша выходит из дома?

– Она может целыми днями не выходить. К ней домработница приходит, готовит ей, убирает. А когда сама хозяйка выйдет, сказать не могу. Но то, что она никому не открывает, это точно. Нелюдимая она. Или больная. Не знаю. Но, скорее всего, это вдова. Так себя только вдовы ведут. Думаю, муженька ее богатенького кто-нибудь пристрелил, какой-нибудь киллер, а она вот теперь живет одна в этом особняке. И чего не жить в таких хоромах? Пройдет время – все равно найдет себе мужика. Или ее найдут…

Виктор попытался еще раз дозвониться до хозяйки особняка, долго жал на кнопку звонка, но ему так и не ответили.

39. Одиночество

Маша видела, как от дома отъехала иномарка. Она пожала плечами и вернулась на диван. Итальянский диван, круглый, мягкий, был завален подушками, иллюстрированными журналами и притягивал к себе как магнитом. В начале зимы, когда ударили первые морозы, он, мягкий, теплый и шелковисто-ласковый, заменил Маше любовника, точнее, любовницу. Маша изменяла своему любимцу-дивану только с Эстер, которая довольно часто наведывалась в особняк, чтобы проведать свою подругу. Ей нравился дом и все, что в нем. Но больше всего ее впечатлял, конечно, зимний сад, за которым Маша ухаживала собственноручно и который любила просто до безумия. Она все время покупала кадки с новыми и новыми тропическими растениями, изучала по специальным книгам, как за ними нужно ухаживать, и даже оборудовала небольшой чулан, где хранила пакеты с землей, подкормку, горшки и все необходимое для ухода за садом. Сюда она не подпустила бы ни одного садовника, ни одну домработницу и пестовала свои цветы и пальмы, как если бы они были ее собственными детьми. Эстер подсмеивалась над ней вслух, но не зло, когда говорила, что в Маше наконец-то проснулся материнский инстинкт. Понимая, что зимний сад – самое дорогое, что есть у Маши, Эстер при случае тоже привозила ей какие-нибудь растения и даже сама успела пристраститься к этому увлечению своей подруги. Иногда, надев перчатки и рабочие халаты, они обе очищали растения от засохших листьев, рыхлили землю и поливали. Им было хорошо вдвоем. А когда Эстер уезжала, на Машу вновь наваливалась тоска, и она не могла уже ни заниматься своей кондитерской, ни отдыхать, ничего, что могло бы принести ей радость или хотя бы временное удовлетворение. Она скучала без Али, страдала при мысли, что ее бросили, что ею пренебрегли и променяли на мужчину, и вынашивала в душе страшный план, приведя в исполнение который она бы наконец успокоилась. Во всяком случае, так ей тогда казалось.

…Она открыла журнал «Салон», чтобы выбрать себе интерьер для спальни, и в это время зазвенел телефон. Это была Эстер. Она сказала, что находится рядом с ее домом на машине и что, если Маша не против, она сейчас заедет к ней. «Везу тебе чудесную красную розу, она вся усыпана цветами…»

Эстер появилась через несколько минут. Ее машина плавно притормозила у ворот, Маша, стоявшая возле окна и поджидавшая подругу, нажала на кнопку, и ворота раздвинулись, впуская черную машину, после чего вновь закрылись.

Эстер выглядела прекрасно. Особенно на фоне цветущих роз, большой горшок с которыми держала в руках.

– Уф, еле довезла. На дорогах гололед, машины скользят от обочины к обочине, особенно где склон… Думала, что горшок перевернется в салоне. Но все обошлось… Это тебе, дорогая, – и Эстер поцеловала ее в щеку, обдав ароматом духов. – Что-то у тебя глаза грустные. Что-нибудь случилось?