Ничего личного - Андреева Наталья

— Да, Алексей… У меня есть мобильный телефон. Если надо вызвать милицию…

— Не надо. То есть Барышев пошел в главный корпус. Они там сами сообразят, что делать и кого надо вызывать.

Леонидов сунул в карман кассету с записью вчерашнего празднества взял видеокамеру и вышел в коридор. В холле все было без изменений: у ножки стола по-прежнему лежал Павел Сергеев. Его остекленевшие глаза без всякой надежды глядели на балкон, в перилах которого по-прежнему зияла огромная дыра.

Перво-наперво он взял крупным планом тело коммерческого директора, потом наехал камерой на стол, уставленный грязной посудой, захватил испачканный кровью угол стола, пол, окурки, остатки еды…

«Как стадо мамонтов пробежало! — подумал кисло. — Нет, ничего здесь не выловишь!» Но работу свою он по привычке делал тщательно.

Не переставая снимать, Алексей поднялся по лестнице наверх, в щитовую мансарду. На третьем этаже, у проломленной в фанере дыры, стояла банка из-под маринованных огурцов, наполовину заполненная окурками. В углу мансарды валялось несколько пластмассовых бутылок из-под колы, алая лента и детский резиновый мячик.

Все это он добросовестно заснял, хотя мячик-то уж точно никакого отношения к убийству не имел. Просто ночью на балконе резвились дети.

Леонидов подошел к самому краю, взял план сверху, заснял застывшее в нелепейшей позе тело коммерческого, сдвинутую мебель, стараясь ничего не упустить, потом снова спустился в холл. Отдельно снял Пашино мертвое лицо с царапиной на щеке, разорванную рубашку, ворот, испачканный в яркой губной помаде. Потом напряг память: чья помада? Похоже, что Норы. А с другой стороны… И он безнадежно вздохнул.

Ему захотелось пить. Поборов отвращение, Алексей взял один из пустых стаканов. Вроде бы из него никто не пил. Повертев стакан в руке, вновь тяжело вздохнул:

«Еще несколько минут относительного покоя, а потом начнется! Кто-то непременно захочет позавтракать, выйдет в холл и завопит. Хорошо, что я встал первым. А то бы уже началось! Визг, топот, ахи, вздохи… Дурдом, короче. И зачем я послушал Сашку? Зачем поехал? Самоуверенный идиот! Никто тебя здесь не боится!»

Он налил в стакан виноградного сока, выпил. Во рту стало противно. Глянул на початую бутылку водки и с трудом поборол соблазн. Лучше покончить с этим сейчас. Ибо надо работать. Алексей присел на диван. Сейчас они были наедине с коммерческим директором. Паша молчал. Леонидов тоже молчал. Все тело ломило, голова болела. А хорошо вчера погуляли!

Он боялся нарушить это безмолвие: перешагнуть из пассивного состояния в активное, боялся сдвинуться с места. Как хорошо просто сидеть на диване! Ведь сейчас придется учинять допрос и подозревать буквально всех! Кроме Сереги Барышева, которому он доверяет. И его жены. И, разумеется, своей. А остальные? Серебрякова? Почему она не спала?

Наконец Алексей решился: поставил на стол пустой стакан и поднялся с дивана. Вдруг он услышал, как скрипнула дверь. Итак, акт второй. Те же и…

Глебов?

В холле появился заспанный Борис Глебов и замер, глядя на лежащее на полу тело. Потом удивленно спросил:

— Он что, здесь спал? На полу?

— Кто?

— Паша. — Леонидов, наконец, сообразил, что Глебов сути происходящего не понимает.

— Он не дышит, Борис Аркадьевич.

— Простите, я контактные линзы еще не надел, — и Глебов близоруко прищурился. -То есть как это не дышит? Что значит не дышит?

— Это значит, что он умер.

— Как это умер? Отчего?

— Идите к себе в комнату, на завтрак мы не пойдем. И не из-за Паши. Там снегу намело. А дорожку еще не расчистили. Наш коттедж крайний, у самого леса. Я вас позову, когда надо будет переносить тело.

Глебов не двигался, и Алексею пришлось, крепко взяв его за плечо, сопроводить к дверям номера, из которого уже испуганно выглядывала перепуганная Тамара Глебова.

— Что случилось? — шепотом спросила она.

— Только не надо кричать. Не сразу, — предупредил он, вручая ей мужа. — Паша умер. Не выходите пока в холл.

Справившись с первым решившим позавтракать, Алексей тяжело вздохнул и направился поднимать с постели Нору. В крепости ее нервной системы он был уверен.

Коммерческий директор Павел Сергеев мог зарезервировать для себя только номер люкс. Потому что он по жизни был «люксовый» парень. И девушка у него была класса люкс, и машина. В квартире Алексей не был, но был уверен: она такая же. Поскольку все три люкса на втором этаже были заняты Серебряковой, Калачевыми и семьей Ивановых, Паше достался тот, что на первом.