Награда для Иуды - Троицкий Андрей

– Эй, придурок, проголодался? – крикнул Чума.

Дима не ответил. Он сидел на спальнике, поджав ноги к груди, смотрел вверх, гадая, какую пакость ждать от своего тюремщика.

– Только завтрак заработать надо, – крикнул Чума.

– Надо, надо, – ответило эхо. – Надо.

– Ты попляши для меня, как вчера. А то от скуки подыхаю. Харчи я тебе сброшу. Давай, пляши, задница.

Дима не двинулся с места.

– Пошел ты, – чуть слышно прошептал он.

– Не хочешь? – спросил Чума. – Тогда спой. Опять не хочешь? Ну, тогда заставлю, сопля драная. Сейчас запоешь и запляшешь, как артист на концерте.

Чума взял дымящуюся доску и, встав на колени, бросил ее в люк. Упав вниз, головешка рассыпалась на сотни святящихся в темноте угольков. Дима молча вскочил со спальника, начал затаптывать угольки. Чума плюнул на голову парня. Из люка стал подниматься серый дым, Чума закашлялся, снова стал светить фонарем вниз, но сквозь серый едкий дым увидел уже не сотни угольков. Он увидел огонь. Огненная лужа на дне цистерны медленно росла, расширялась. Посередине нее прыгал человек, стараясь подметками ботинок погасить огонь.

Светя фонарем, Чума щурил глаза, стараясь разглядеть, что же там происходит. Кажется, подметки Диминых ботинок тоже загорелись. Или это горели его брюки. Не понять, не увидеть сквозь густеющий дым.

– Водой полей, – крикнул Чума и вспомнил, что воды внизу не осталось. – Эй, погоди… Я сейчас…

Чума закашлялся от дыма, вскочил на ноги.

– Господи, – сказал он, забыв все матерные ругательства. – Господи, спаси… И сохрани…

Хмель выветрился за несколько секунд, но голова оставалась тяжелой, как двухпудовая гиря. Он метнулся к казарме, на крыльце которой были сложены упаковки с пластиковыми бутылками, полными питьевой воды. Но на бегу сообразил, что той водой пожар не зальешь, хоть всю ее выплескай. Надо вытаскивать парня, а не огонь тушить. Чума остановился и, изменив направление, побежал к другому бараку, куда оттащил металлическую лестницу и багор.

Чума дул, что есть силы, оборачивался назад и видел, что из распахнутого люка выходит не серенький дымок, как несколько минут назад, оттуда валит густой черный дым. Он подумал, что Барбер, узнав обо всем, не станет церемониться, просто забьет его до смерти. Лестница и багор лежали в сухой траве, в трех шагах от крыльца. Чума, наклонился, приподнял тяжелую лестницу, другой рукой подхватил багор и понесся обратно. Дым стелился по земле, Чума бежал и думал, что шанс на спасение еще остается. Маленький шанс… Очень маленький… Но попробовать можно.

***

До квартиры старика Сергункова Мальгин добрался в половине одиннадцатого. Бросив сумку у двери, он снял пиджак и ботинки, прошел в ванную, сполоснул руки и лицо, взял в руки безопасную бритву. Хозяин, целый день не выходивший из дома из-за того, что еще с утра разыгрался приступ радикулита, теперь, когда боль отпустила, почувствовал, что соскучился по живому человеческому слову. Он проследовал в ванну за постояльцем и, встав у двери, внимательно наблюдал, как тот, намазывает щеки и подбородок пеной.

– Как слетал в свой Иркутск? – завел разговор Сергунков. – Все нормально?

– Нормально. Могло быть и хуже, – ответил Мальгин, в отличие от деда не настроенный на болтовню.

– Это хорошо, что ты мне прямо из аэропорта позвонил, – сказал Сергунков. – Предупредил, что задержишься и все такое. Вслед за тобой мой племянник звонит, Димка, про тебя спрашивает. Я ему и сказал, что ты прилетел, но из аэропорта заедешь куда-то по делу и только потом вернешься, ближе к ночи. А Димка говорит: в таком случае я сейчас выезжаю, дескать, у меня до Мальгина срочный разговор.

Мальгин опустил бритву, повернулся к деду.

– Вот как, Плотников сейчас приедет?

– Обещался, – кивнул Сергунков. – Я его тоже спросил, а до утра твое дело не ждет? Припекло тебе из области по ночи сюда переться? А он говорит: «Значит, припекло». Ну, и весь разговор.

Мальгин стал соскабливать бритвой щетину, втайне надеясь, что старик заглохнет, уйдет спать в свою комнату или станет чаевничать на кухне. Но старик не уходил, стоял за спиной, как солдат на карауле, и чутко поводил большим носом, принюхиваясь к чему-то.

– А что-то от тебя пахнет аптекой? Прямо провонял весь лекарственным духом.

– Это не лекарство, а хлорка и формалин, – Мальгин сполоснул лицо, протер щеки кремом.

– Того не легче, – ответил дед. – Ты бы помылся в ванне, пока Димка не приехал.