Черные тузы - Троицкий Андрей

Глава двадцать восьмая

Заведующий отделом социалных проблем Крошкин заглянул в кабинет, где перебирал читательские письма Росляков. Не переступая порога, Крошкин поманил Рослякова пальцем.

– Дима, пожалуйста, зайди ко мне на минуточку.

Росляков взглянул на часы: ровно полдень. Закончилась редакционная планерка, где начальство высказало замечания по сегодняшнему уже вышедшему номеру и обсудило материалы номера завтрашнего. И вот Крошкин вернулся с планерки, тихим голосом зовет подчиненного, «пожалуйста». Значит, настроение у начальника самое гнусное, видимо, получил от главного крупный втык. Значит, и Рослякову остается ждать только неприятностей.

Нарочито медленно он поднялся с кресла, опустил голову и походкой приговоренного к смерти, едва передвигая ноги, вышел в коридор, оглянулся, словно ждал помощи со стороны. Темноватый коридор оказался совершенно пустым. Росляков толкнул дверь соседнего кабинета, поздоровался, хотя виделся и здоровался с Крошкиным ещё утром, и, заняв кресло напротив начальника, забросил ногу на ногу. Крошкин, сортировавший на столе какие-то бумажки, сделал пометку в перекидном календаре, тяжело вздохнул и чмокнул губами.

– Главный просил меня зайти вместе с тобой, – он сдвинул бумажки на край стола. – А сначала хотел тебя даже на редколлегию вызывать. Но я сказал, что мы все решим в четыре глаза.

– А что, собственно, нужно решать? – осторожно поинтересовался Росляков.

– О тебе был серьезный разговор на планерке, – Крошкин поставил локти на стол, сплел пальцы рук. – Обсуждали твою сегодняшнюю публикацию и вообще… Главный просто рвал и метал.

– Вот как? Сегодняшнюю публикацию?

Росляков решал, что лучше: дальше изображать наивное удивление или просто выразить озабоченность, что главный редактор вдруг так сильно разволновался с самого утра и вообще себя не жалеет, горит на работе синим пламенем.

– Вот так, – Крошкин кашлянул, – на планерке выяснились интересные вещи. Оказывается, материал, который опубликован в сегодняшнем номере, ты не завизировал ни у меня, ни у моего заместителя. А в графе «заведующий отделом» поставил свою подпись.

– Это который, сегодняшний материал, про гадалку что ли? – сморщил лоб Росляков. – Не материал, а заметулька.

– Не важно, заметулька, не заметулька, – Крошкин только сильнее сжал пальцы рук, словно боялся ненароком, поддавшись душевному порыву, ударить подчиненного по лицу. – Ты не подписал материал, принес свои письмена ответственному секретарю, а тот, не поглядев, сдал в набор. Твое обычно разгильдяйство. Надо руку на пульсе держать, а не на горлышке бутылки, как ты.

– А, все понял, сейчас объясню, – закивал Росляков. – В тот день, когда я сдавал материал в секретариат, ни вас, ни заместителя на месте не оказалось. Перед графой «заведующий отделом» я поставил черточку и подписался своей подписью. Тысячу раз такое было, когда сдавал оперативные заметки, и никто не возмущался.

– Ну, ты как всегда ни при чем, – Крошкин криво усмехнулся. – Другого ответа я и не ожидал. Не можешь сказать по-мужски: я виноват. Изворачиваешься. Финтишь, финтишь.

– Я просто не понимаю, из-за чего шум поднят, – пожал плечами Росляков. – Всю жизнь так поступали, мелочевку заведующему не показывали, несли в секретариат.

– Это не мелочевка, – Крошкин взял со стола и развернул газетный номер. – Это критическая корреспонденция, в которой ты выдвигаешь ложные обвинения в адрес всеми уважаемого человека.

– Эта гадалка что ли уважаемый всеми человек? – задергал плечами Росляков. – Да я таких уважаемых на одном только Киевском вокзале две сотни найду.

– Она не гадалка, а магистр каких-то там наук, у неё сотня всяких международных дипломов, – Крошкин зашелестел газетой. – Собрались ученые комиссии и подтвердили, что эта чертова баба обладает даром ясновидения, что она прорицательница и белый маг. А теперь, после твоей заметульки, она подаст на газету в суд за клевету, нанесение морального и материального ущерба. Ты же всех её клиентов распугал. А она вместе со своим адвокатом уже составляет исковое заявление. Что ты улыбаешься? Она уже в девять утра позвонила главному и поставила его об этом в известность. Нам придется извиняться в газете – это раз. Наконец, она отсудит у нас деньги. Не у тебя лично, а у газеты. И, кстати говоря, правильно сделает. Потому что закон на её стороне, а не на нашей.