Грустное танго Арлекина - Ольховская Анна

Хотя нет, думая, очень даже думая. Даже натаскивая будущих хабалок, «наши дети должны быть лучше нас». Как-то так.

Яна минуты две молча слушала возмущенные вопли носорожиц, абсолютно на них не реагируя. Просто с холодным любопытством рассматривала багровые от возмущения физиономии теток, изредка переводя взгляд в окно. Потом зевнула. Затем посмотрела на часы. Взялась за ручку двери и собралась войти в зал.

Мамаши подтолкнули своих чадушек следом, но Яна выставила вперед руку, преграждая Лялечке и Светочке путь:

– А вы куда собрались? Вам сюда нельзя.

– Эй! – озадаченно булькнула мать Лялечки. – Как это – нельзя?! Вы же только что разрешили…

– Я?!!

– Да, вы! – поддакнула вторая носорожица. – Вы согласились взять их обратно!

– Вы что-то путаете. Я ни слова не произнесла.

– Но вы промолчали, когда мы спросили об этом! А молчание – знак согласия!

– Насчет знаков и знамений – не ко мне, – холодно проговорила Яна. – Я – педагог, я не ясновидящая. Это первое. Второе. Я не прислушивалась к вашим воплям, поскольку считаю недопустимым обращение к учителю в подобном тоне, да еще в присутствии детей. Поэтому понятия не имею, о чем вы там спрашивали. До свидания.

– Но как же девочки…

– Девочкам – хороших каникул.

И Яна захлопнула дверь прямо перед возмущенно засопевшими носами.

На всякий случай повернула ключ, запирая, и направилась к замершим от любопытства детям:

– Здравствуйте, мои хорошие! Ну как, готовы к репетиции!

– А классно вы их, Яна Станиславовна! – восторженно заорал Вовка. – А то они тут выпендривались…

– Все, разговоры закончены! У нас завтра – ответственный день, начнем репетировать!

Но реально начать получилось где-то минут через двадцать – разъяренные мамаши не желали сдаваться. Сначала они ломились в дверь, затем приволокли в зал директора школы, Евгения Борисовича, требуя наказать нахалку.

Евгений Борисович, к несчастью носорожиц, был очень умным и справедливым. Строгим – да, порой жестким, но всегда разбирался в любой ситуации до конца, выслушивал обе стороны, а главное – слушал и уважал детей, вне зависимости от возраста.

В общем, ни Лялечка, ни Светочка в хор так и не вернулись.

Но еще дня три приходили и ныли. И хныкали. И плакали. А потом – пакостничали исподтишка, увеличивая градус нервотрепки.

Так и стала Яна китайским кули на рисовой плантации.

Но не заметить очередное собрание соседей во дворе Яна не могла. И сердце опять в ужасе пискнуло, сжимаясь от нехорошего предчувствия.

Да сколько же можно-то! Всего неделя прошла после… после Катюшки.

Кто на этот раз?!

Яна всмотрелась в лица возбужденно переговаривающихся соседей и озадаченно нахмурилась – лица были другими. Не раздавленно-опустошенными горем, а азартно-удивленными, даже… радостными?

– Лидия Васильевна, добрый вечер! – окликнула Яна соседку, активно участвующую в несанкционированном дворовом митинге. – Что случилось?

– Ой, Яночка, представляете – его поймали!

– Кого?

– Да сволочь эту, что Катьку нашу и других девчат замучил! – пояснил Геннадий, мужик из дома напротив. – Я ж этого урода сто раз видел!

– Гена, не выражайся, женщины кругом! – встряла его супруга.

– А как тут по-другому скажешь! Нехороший человек? Да он не человек вообще! Урод и есть! Ох, знал бы – собственноручно пришиб бы гада! Он же и мою Кристинку мог… – Мужик катнул желваки и стиснул кулаки. – Она вечно к нему меня тянула!

– И мой Сережка возле него крутился!

– Да он пацанов не трогал, он, вишь ты, только за девчонками!

– А кто ж его знает, маньяк – он и есть маньяк! Надоели девчонки – взялся бы за мальчишек!

– Потому и Катька с ним пошла – сто раз ведь в парке видела!

– Да кто он, кто? – не выдержала гвалта Яна.

– Клоун, представляете, Яночка! – возбужденно затараторила Лидия Васильевна. – Клоун из парка! Который постоянно у всех перед глазами мелькал!

– Клоун?! – Яна мгновенно вспомнила рассказ Кирилла. – А доказательства? Это точно он?

– Он, он! Милиция…

– Полиция, теть Лида, полиция!

– Да какая разница! В общем, за ним уже следили и, когда этот негодяй очередную девочку к себе потащил, за ним пошли следом. И довели до гаражей, что с той стороны парка. Оказывается, он в одном из этих… как их, домиков…

– Да не домиков, – фыркнул Геннадий, – гаражных боксов! Короче, этот…

– Гена!

– Он там себе место для утех обустроил, урод! Диванчик, веревки, снотворное, скотч, чтобы девчонкам рты залеплять! На диванчике кровь обнаружили. И на полу…

– А главное – вещи все девушек нашли, в ящичке спрятанном! – снова вклинилась Лидия Васильевна. – И Катюшину заколочку тоже…

Праздник Последнего звонка удался. В этом году он получился каким-то необыкновенно трогательным, светлым, радостным и… легким.

Вернее, облегченным.

Словно рассеялся липкий туман, не дававший вздохнуть полной грудью, и мир засиял, задышал, засверкал миллионами капелек счастья.

Счастья со слезами на глазах – почему-то плачущих родителей выпускников в этом году было гораздо больше.

Зато и хлопали детскому хору тоже гораздо громче. Может, потому, что дети действительно спели очень хорошо – звонко, чисто, с настроением. И поездка в Болгарию весело подпрыгнула на пару шагов ближе к подопечным Яны. А подопечные так же весело прыгали теперь в школьном дворе под несущуюся из динамиков музыку, зараженные всеобщим восторгом.

И напоминали Яне ягнят на лугу. Ну, во всяком случае, она именно так их, ягнят, себе и представляла. Ей даже милые бантики на шейках детей померещились. И пастуший посох, тоже увитый ленточками – в собственных руках.

Но вот что-то неприятно царапнуло душу. Что именно, Яна не поняла, вроде бы ничего не изменилось вокруг. Лялечки и Светочки с их мамашами на празднике вообще не было, а другому негативу и взяться вроде неоткуда.

Потому что главный источник страха и боли надежно заперт в СИЗО.

Тогда что же, что не так?

Яна еще раз осмотрела школьный двор, внимательно всматриваясь в лица детей и взрослых. Вот ее детишки пляшут и прыгают вместе с остальной малышней. Вот старшеклассники с лентами «Выпускник» на груди фотографируются. Вот их родители о чем-то оживленно переговариваются между собой, наверное, предстоящий выпускной вечер в парке обсуждают.

Все улыбаются, радуются, у всех все…

Так, стоп. А это что за новости?!

Теперь понятно, что царапалось в подсознании. Заплаканные, красные глаза Вики и хмурое, даже злое какое-то лицо Кирилла.

Парочка стояла в стороне от всех, возле цветущих кустов сирени. Кирилл что-то горячо говорил девушке, явно в чем-то пытался убедить, а она лишь отрицательно качала головой и отворачивалась.

Вот Кирилл решительно схватил ее за руку и попытался куда-то увести, но Вика резко высвободилась, что-то запальчиво выкрикнула, лицо ее некрасиво перекосилось, из глаз брызнули слезы, и девушка бросилась вон со двора.

Но школьный двор был выложен тротуарной плиткой, а тротуарная плитка, высокие каблуки и бег сосуществуют неважнецки.

Поэтому пробежать Вике удалось от силы метра три, а потом каблук попал между плитками, девушка пошатнулась, вскрикнула и неловко упала.

В следующее мгновение возле нее был Кирилл, и, когда до парочки добежала Яна, он уже помог своей спутнице подняться.

Вика громко, в голос плакала, ее буквально трясло от рыданий. И вряд ли небольшая ссадина на колене могла вызвать такую бурную реакцию. Стоявшие неподалеку чьи-то родители начали оглядываться, дети тоже притихли, испуганно таращась на плачущую девушку.

И только сейчас Яна обратила внимание, что родителей Вики и Кирилла похоже, на празднике не было. Во всяком случае, никто не спешил к ним с перевернутыми от волнения лицами.

Кроме самой Яны.

Детишки, глядя на сотрясающуюся в рыданиях Вику, совсем раскисли, кое у кого уже сложились трагической скобочкой губы, готовясь выдать на-гора образцово-показательный рев, родители тоже начали хмуриться и перешептываться.

А значит, расспросы оставим на потом, сейчас следует увести отсюда Вику и Кирилла. Зачем портить праздник!

Яна подошла к обессиленно повисшей на парне девушке и подхватила ее под локоть:

– Идем.

– Нет! – Вика слабо трепыхнулась, пытаясь вырваться. – Пустите!

– Не ори, ты и так уже малышей перепугала. Вот, – Яна вытащила из сумочки упаковку бумажных платочков, – возьми, вытри сопли и слезы и иди за мной. И ты, Кирилл, тоже.

– Да по какому праву…

– По такому. Хватит хныкать и истерить!

Яна по себе знала: если сейчас полезть со словами сочувствия и жалости, слез будет еще больше. А вот жесткий окрик, провоцирующий ответное возмущение, действует гораздо эффективнее. Злость и нюни несовместимы.

Сработало и на этот раз – Вика вспыхнула, попыталась огрызнуться, но тут на помощь Яне пришел Кирилл. Он подхватил девушку с другой стороны и мягко направил в нужную сторону: