Лицензия для Робин Гуда - Соболева Лариса

– Тут появился еще один претендент на нары. Я, честно скажу, думал, Чупахин приходил к Свищевым, но оказалось – не он. Тимофей утверждает, это Богданов, наш бензиновый барон. Кстати, Молчанова на протяжении многих лет является его пассией. Здесь альянс очевиден. Но и Чупахина можно задерживать совершенно спокойно, хотя бы на минимальный срок, а там... как получится. Сегодня всех возьмем, но не здесь, а дома.

Клочко запаниковал, едва увидел, как к нему целенаправленно идут несколько человек. Он кинулся бежать и неплохо справился с короткой дистанцией, но его, конечно, догнали, надели наручники.

Молчанова возвращалась поздно. В две машины погрузили снопы цветов и подарки, а ее величество именинницу везли в третьей. Не дали возможности женщине распечатать упаковки и полюбоваться дарами. Она оказалась сильной, гордо подняла голову и, окруженная оперативниками, прошествовала в машину.

Богданов угрожал. Но угрозы не касались тех, кто его задерживал.

Чупахин раскис. Арест для него явился полной неожиданностью.

Настал черед последнего.

Успех зависел от скорости, поэтому уже к вечеру следующего дня Лихоносов лично приехал в прокуратуру, имея доказательства на руках. Он вошел к прокурору с Ипсиланти и с несколькими вооруженными парнями. Остановившись напротив Льва Кондратьевича, сидевшего за столом, Лихоносов просто сказал:

– Мы за вами.

Головко уже знал о вчерашних задержаниях, посему для него неожиданностью такой поворот не был. Он потер переносицу двумя пальцами, закивал:

– Да, я сейчас... только соберусь.

Лев Кондратьевич взял органайзер со стола, потом подумал и кинул его обратно, затем открыл ящик стола...

Лихоносов прыгнул на стол, но... От выстрела содрогнулись стены. Ипсиланти кинулся к Лихоносову, подумав, что Головко совсем рехнулся и застрелил того. Однако прокурор выстрелил в себе в рот. Лихоносов встал на ноги, выругался:

– Черт! Как я не сообразил? Поистине: кто предупрежден – тот вооружен. Легко же он отделался.

Глава 38

Ипсиланти заскочил к Ольге в кабинет рассказать о конце Головко. Но ее не факт самоубийства потряс, а то, что прокурор являлся одним из главарей.

– В себя не могу прийти. Главное – зачем ему это нужно было?

– Сию тайну он унес в могилу. Оль, да ну его к черту! – Он обошел стол, взял Ольгу за плечи, она встала. – Я так рад, что все это закончилось. Знаешь, у меня подобной кутерьмы никогда не было. Давай сейчас поедем ко мне...

– Тук-тук-тук, – вместо стука сказал Краснов, влетев в кабинет. Он был растрепанный, взволнованный и красный. – Ой, вы слышали? Нет, это просто... Наш глубокоуважаемый... Я в шоке. Дайте воды.

Он сам лихорадочно налил из графина воды в стакане, выпил залпом.

– Краснов, когда должок отдашь? – ехидно спросил Георг.

– Какой должок? – вытирая носовым платком лоб, недоуменно поднял плечи Валерий Павлович.

– Коньяк, – напомнил Ипсиланти. – Ящик. Минус бутылка.

– А, так это ты? Ты всю группу... да? Ну, даешь! – с неудовольствием протянул Краснов. Платить-то не охота. Вдруг лицо его посветлело: – А ты нашел убийцу тех троих, которых обнаружили на квартире Летовой? Убийцу Фисуна нашел?

– Валера, все эти убийства... – начал Ипсиланти, но Краснов перебил:

– Нет, ты мне скажи: нашел исполнителей?

– Ну, исполнителей не нашел. Разве заказчики – это мало?

– Не мало, но пари ты проиграл. Правда, и я не выиграл, потому что все же заказчиков ты нашел. В общем... никто никому ничего не должен!

– Валера, ты жулик, – вывел Ипсиланти.

– Какой я жулик? – обиделся Краснов. – Вот наш глубокоуважаемый... Все, я поехал домой, у меня дикий стресс. Кажется, давление подскочило.

За ним захлопнулась дверь, Ипсиланти улыбнулся:

– Я рад, что он не входил в партию глубокоуважаемого. Знаешь, я ведь даже ему перестал доверять. Оля, так как насчет моего предложения? Отметим?

– Мне надо домой.

– Домой, домой... – заворчал он. – Ты не можешь бросить меня в такой день!

– Не могу. Буду ждать, когда это сделаешь ты.

– Мы, кажется, данную тему уже отодвинули, – рассердился Георг. – Я понял: ты мне нужна. В конце концов, я...

– Мой должник, – напомнила она. – Кстати, что бы такое стребовать с тебя? Ума не приложу. Машина у тебя старая, вот-вот развалится...

– Машину я не отдам, – включился в игру он.

– Разве что... фамилию?

– Оля, это дорогая цена! Но... – упредил он ее резкий выпад, так как Ольга явно готовилась послать его к черту, – но мне придется смириться. Долг мой большой.