Последний соблазн - Макдермид Вэл

— Полагаю, мы можем помочь друг другу. Да.

— Кэролин нужны рабочие, и у нее есть возможность доставать документы, которой не было у Колина Осборна. Все, что от нас требуется, это организовать доставку и платежи, — деловито сообщил Тадеуш, садясь и раскуривая сигару.

— Тадеуш показал мне, как вы работаете. Я все еще под впечатлением от того, как все отлично продумано. — Она поощрительно улыбнулась Кразичу. — Я работаю только с теми людьми, которые умеют держать слово, и я видела достаточно, чтобы понять, вы — такие.

— Мы тоже работаем только с человеком, кому доверяем, — отозвался Кразич. — Вы тот человек?

— Ладно тебе, Дарко, не будь таким упертым ублюдком. Мы проверили Кэролин, и нам известно, что она — одна из нас. Лучше скажи, когда мы сможем поставить ей первую партию?

Кразич пожал плечами:

— Через три недели?

— Так не скоро? — спросила Кэрол. — Я думала, у вас все отлажено.

— После смерти Осборна стало немного труднее, — ответил Кразич.

— А как насчет тех, которые в Роттердаме? — вмешался Тадеуш. — Мы не можем часть из них отправить в Англию прямо теперь?

Кразич нахмурился:

— Надо подумать. У вас спешка?

— Я приму груз, как только вы скажете. Но если у вас залежалый товар, я должна сама убедиться, что он не испортился. Не хочу, чтобы у меня на руках оказался контейнер с трупами.

Кразич метнул взгляд в сторону босса. Тот развел руками:

— Ну конечно, Кэролин. Дарко, почему бы тебе не подготовить все к началу следующей недели? А мы с Кэролин встретим тебя в Роттердаме до погрузки, и она собственными глазами поглядит на будущих рабочих.

Не веря своим ушам, Кразич во все глаза смотрел на Тадеуша, потом заговорил по-немецки. Кэрол пожалела, что плохо знает этот язык. Ее память была настроена на английскую речь, и у нее не было ни малейшей надежды воспроизвести диалог двух мужчин, так как прежде чем перейти на английский, Тадеуш что-то выговорил своей «правой руке».

— Прошу прощения, что мы перешли на немецкий, но Дарко не очень силен в английском. На нем лежит ответственность за безопасность нашего бизнеса, и он считает, что не бывает лишних мер предосторожности. К тому же ему не нравится, когда я не ограничиваюсь ролью администратора и сам принимаю участие в операции. Так ты можешь приехать в Роттердам в конце недели, чтобы проверить товар?

Кэрол кивнула:

— Да, приеду с удовольствием. И мне хватит времени, чтобы подготовиться. Я должна убедиться, что мои люди обеспечат прием.

— Сколько тебе нужно? — спросил Тадеуш.

— Начнем с тридцати, — сказала Кэрол. Эту цифру она обговорила с Морганом. Не слишком много, чтобы люди умерли от духоты в контейнере, и не слишком мало, чтобы Тадеуш счел сделку невыгодной. — А потом по двадцати в месяц.

— Немного, — произнес Кразич. — Мы можем поставить намного больше.

— Наверно, можете, но мне больше не нужно. Если все будет складываться удачно, не исключено, что я расширю бизнес. Все зависит от источника, от которого я получаю паспорта. У меня документы высочайшего класса, и я не хочу рисковать. Итак, пока двадцать в месяц. Соглашайтесь или отказывайтесь, мистер Кразич.

Кэрол не составило труда выглядеть «крутой». Недаром она несчитаное количество часов провела в комнатах для допросов с весьма упертыми преступниками.

Свои слова она сопровождала взглядом в упор и серьезным выражением лица.

— Нормальные цифры, — вмешался Тадеуш. — На первый раз тридцать, потом по двадцати в месяц. Да, мы можем поставить больше, но, по мне, лучше двадцать с гарантией, чем шестьдесят без гарантий. Теперь утрясем финансы.

Кэрол улыбнулась. Она победила. В рекордное время. Хотелось бы ей видеть лицо Моргана, когда он получит следующий рапорт. Все в порядке. В конце недели в Роттердаме они возьмут Тадеуша Радецкого, и вся его империя рассыплется в пух и прах.

— Правильно, — весело проговорила она. — Посчитаем деньги.

*

Тони встречал довольно много психиатров — и полицейских тоже, — выстраивавших стену между собой и шокирующими впечатлениями своей работы. В душе он не мог винить их за желание установить дистанцию. Никакой нормальный человек не выдержит того, что им приходится слышать и видеть. Однако еще в самом начале своей клинической карьеры Тони обещал себе, что никогда, чего бы это ни стоило, не откажется от сочувствия к несчастным. Если ему придется слишком туго, он найдет другой способ заработать себе на жизнь. Однако, утратив способность понимать боль других, будь то преступник или жертва, он поступит нечестно и с ними, и с самим собой, по крайней мере так он считал.