Удар из прошлого - Троицкий Андрей

– Делай взнос, – сказал Глазун. – Клубную карточку получишь на месте.

– Я не страдаю ожирением, – вяло возразил Казакевич.

– У тебя все впереди.

– Пятьсот баксов хватит? – спросил Казакевич.

– Я что, за милостыней пришел? – Глазун выпятил нижнюю губу. – Ты солидный человек. Не унижай себя.

Казакевич горестно вздохнул. Просто так от этого типа не отделаться. Глазун конченый ипохондрик, отдающий все время восстановлению своего здоровья. Недавно он побывал в Швейцарии и там, в престижной частной клинике, полтора месяца лечился от плоскостопия. Однако титанические усилия врачей и новейшие медицинские технологии не смогли сломить коварную болезнь.

Глазун поправился на тридцать килограммов и вернулся в Москву, разочарованный достижениями современной медицины. Теперь, забыв о плоскостопии, он начал беспощадную войну с собственным весом, перевалившим за полтора центнера. С этой целью организовал клуб «Доброе сердце», куда вошли несколько знакомых толстяков.

– Сам же к нам придешь, станешь просить о помощи, – убеждал Глазун. – А у нас новые методы, китайские…

– Оставь ты эту херню. Хотя, ладно, подавись.

Казакевич выписал чек на тысячу долларов, бросил бумажку на стол. Глазун, поняв, что больше ничего не обломится, забрал чек, допил коньяк и ушел. Казакевич предупредил секретаря, чтобы его ни с кем не соединяли. А если ещё раз явится Глазун, в здание его не пускать, а гнать в три шеи. Секретарша сказала, что в приемной четверть часа ожидает Юрий Иванович Девяткин.

– Приглашай немедленно.

Казакевич подскочил в кресле, побежал к двери, чтобы встретить нежданного гостя. Девяткин выглядел усталым. Казакевич тряхнул его руку, усадил в кресло. Само появление Девяткина было настолько неожиданным, что не сразу нашлись подходящие случаю слова. Казакевич до обеда не брал в рот ни капли спиртного, но сейчас так разволновался, что забыл все свои привычки. Он щедро плеснул в стакан коньяка, выпил содержимое одним глотком.

– Я, знаете ли, весь в делах, – Казакевич сел в кресло, стал перекладывать из руки в руку бесполезные очки с темными стеклами. – Как-то совсем зашился. Что, есть новости?

Девяткин не спешил с ответом. Прищурившись, он осмотрел просторный кабинет.

– Здесь можно свободно разговаривать? Нет прослушки?

– Прослушка исключена, – ответил Казакевич. – Здесь можно говорить такие вещи, о которых личному врачу не скажешь. Как раз накануне один спец с клевой аппаратурой осматривал тут каждый угол.

– Добро, – кивнул Девяткин. – Утром я был доме Ирины Павловны, но там говорят, что она не отсутствует уже третью ночь. И на московской квартире Тимонина не появлялась. Не знаю, что и думать. И вот решил приехать, думал, может, вы…

– Ох уж эти женщины, – усмехнулся Казакевич. – Может, она у подруги. Или… Или ещё где. Найдется. Так, какие новости?

– К сожалению, новости у меня печальные.

– Вот как? – обрадовался Казакевич и осторожно спросил. – Вы что-то узнали насчет Леонида?

– Я его нашел. Сейчас он в Подмосковье. Скрывается от милиции на даче своего знакомого.

– Леня скрывается от милиции? – Казакевич выпучил глаза. – Почему?

– Потому что его разыскивают, – лаконично ответил Девяткин.

– Так-так. Я что-то ничего не понимаю. Давайте по порядку. Расскажите все, что вам известно. Думаю, я имею право знать правду?

Девяткин кивнул и начал свое повествование.

В течение этого рассказа Казакевич несколько раз вскакивал с места, совершал кроткие пробежки по комнате, наливал коньяк из хрустального штофа, падал в кресло и опять поднимался. Он часто переспрашивал Девяткина, уточняя детали, просил возвратиться к началу или начать с конца. История Тимонина потрясла его, не уместилась в голове и вызвала острое недоверие. Версия необычная, даже сумасшедшая. И, главное, слишком счастливая, чтобы оказаться правдой.

С другой стороны, эта история отвечала на главные вопросы, которые мучили Казакевича с того первого дня, когда Тимонин вышел из машины возле Центрального телеграфа, и больше не вернулся. Почему Тимонин вдруг исчез неизвестно куда? Почему и от кого он прятался? Если верить рассказу Девяткина, вопросы отпадают, как сухие листья с дерева.

* * * *

По Девяткину выходило, что несколько месяцев назад Тимонин завел интрижку с одной женщиной по имени Алла. Легкое увлечение постепенно переродилось в более глубокое чувство. Но однажды, незадолго до своего таинственного исчезновения, Тимонин узнал, что делит эту женщину с другим мужчиной.