Черный - Устинова Татьяна Витальевна

Двадцать пять лет… А-а-а! Не хочу, не буду, не хочу!

Все, хватит издеваться над ни в чем не повинным лбом, так и шишку настучать можно. И ходить потом гордым единорогом, вернее — единорожицей. Унылой и несчастной. Рожицей, в смысле.

Лана потянулась было к кнопке вызова секретарши, но в этот момент мобильный телефон замурлыкал голосом Бьяджио Антонацци. На дисплее высветился номер домашнего телефона родителей. Интересно, чего хочет мама?

Но это была не мама.

— Привет, сестренка!

— Ярик! — совершенно несолидно завизжала заместитель главы холдинга. — Ты приехал! Почему не предупредил, я бы встретила!

— Ага, лишь бы на работу не ходить.

— Ярик, я ведь, кажется, уже говорила тебе, что ты свинский евин?

— Хрю.

— Ну вот, хоть что-то удалось доказать. Господи, как же я рада, что ты приехал! Как честный человек, ты должен, нет, ты просто обязан загладить свою вину!

— Какую еще вину?

— Не придуривайся! А кто свалил на меня свои обязанности? Тоже мне, мужик называется! Да знали бы твои многочисленные фанатки, не говоря уже о фанатах…

— Стукну.

— За правду?! Кто ж виноват, что на твою мужественную внешность клюют не только дамы.

— Ох, если честно, до печени уже проклевали! — тяжело вздохнул Яромир Красич. — Я уже и морду бил особо навязчивым, за что отсидел две недели…

Помню-помню, — хихикнула Лана, — за ужасно не политкорректную гомофобию.

— А пусть не лезет! В другой раз я еще и не так чью-то физиономию подкорректирую! Ладно, сестренка, говори — кого или что гладить надо.

— В смысле? — От столь неожиданной смены темы разговора Лана отчетливо услышала визг покрышек — это резко тормозили разогнавшиеся в определенную сторону мысли.

— Ну, ты же сказала, что я должен загладить вину, вот я и спрашиваю — чего гладить будем?

— Мою измученную бизнесом душу, — шмыгнула носом Лана.

— Что, все так плохо?

— Ужасно!

— ОК, Олененок, — она так давно не слышала своего детского прозвища! В носу немедленно защипало, и Лана еле удержалась от всхлипа, — слушай меня сюда. Как ты отнесешься к обязанности моего гида-секьюрити-дамы? Я пробуду в Москве недели две-три, будешь меня повсюду сопровождать, чтобы тетки не вязались. Да и дядьки тоже.

— Ох, Ярик, — Лана с тоской посмотрела в окно, где томилось яркое весеннее солнце, — если бы ты знал, как мне этого хочется! Но отец не отпустит, дел — куча.

— Отпустит, не переживай! А в вашей куче найдется кому покопаться и без тебя. Но учти, у меня есть одно условие.

— Какое? — боясь поверить, что появившийся на горизонте сверкающий шарик счастья — ее, прошептала девушка.

— Я поживу у тебя, хорошо? Ты же понимаешь, обитать с родителями немного напряжно, а в гостиницу я не хочу, меня там в покое не оставят. У тебя же, насколько я знаю, консьерж из бывших спецназовцев. И места достаточно.

— Целых три больших комнаты! — завопила Лана, вскакивая… нет, плохое слово, вызывает дурно пахнущие ассоциации — сорвавшись с вертящегося офисного кресла, и, сбросив туфли на высоченных шпильках, запрыгала от счастья вокруг стола. — И мимо Вадима, консьержа, никто не пройдет без разрешения, можешь быть уверен! Уррра! Ой, — она замерла и прошептала в трубку, — а у тебя получится?

— Обижа-а-аешь, — протянул брат. — Собирай манатки и готовься к отпуску. Вернее, к новой, гораздо более ответственной и опасной работе.

— Да я за братишку живота не пощажу! Чужого, правда, но не пощажу, честно. У меня знаешь, какие ногти длинные и острые? Дамасский клинок — деревянная зубочистка по сравнению с ними!

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Яромир и отключился.

Радужный шарик счастья приблизился почти вплотную. Он сверкал так бесконечно радостно, что на него было больно смотреть, даже слезы осторожно выглянули из уголков глаз.

Тренькнул селектор, и встревоженный голос секретарши Эммы Марковны, дородной дамы неопределенного возраста, поинтересовался:

— Милана Мирославовна, у вас все в порядке? Вы так кричали!

— Все отлично, все просто замечательно! Эмма Марковна, а если я недели на две-три уйду в отпуск, вы справитесь без меня?

— Главное, чтобы Мирослав Здравкович справился. Но, между нами говоря, вам давно пора отдохнуть хорошенечко, вы же, по-моему, за два года ни разу отпуск не брали?