Последний аргумент закона - Воронин Андрей

— В ремонт загнал. Об этом тоже нетрудно было догадаться.

— В самом деле, — пожал плечами Андрей. Во двор бодрым шагом зашел милиционер, за ним следовали неудачники собаколовы.

— Вот, — указал тот, которого Илларион спас от собачьих зубов, — он на нас псину натравил, чуть горло мне не перегрыз!

Завидев внушительных размеров добермана, милиционер предусмотрительно расстегнул кобуру. Забродов мало походил на человека, способного без основательных на то причин натравливать собаку на человека.

— Что тут произошло? — стараясь оставаться беспристрастным, поинтересовался милиционер.

Забродов с Мещеряковым переглянулись. Илларион подмигнул правым глазом, которого не мог видеть милиционер, он стоял к нему в профиль.

— А это кто такой? — спросил у милиционера Илларион, глядя на мужчину в комбинезоне.

— Ты что! Чуть не убил меня, а теперь спрашиваешь, кто я такой?

— А, — протяжно произнес Забродов, — недавно появлялись во дворе двое таких. Но спецодежда, понимаете, в ней все люди на одно лицо.

— Собака ваша?

— Моя.

— Вы ее на него натравливали? Забродов криво усмехнулся:

— Разве я похож на человека, который не способен постоять за себя сам? — выходило, что Илларион прав. — Андрей, подтверди.

Мещеряков оказался в идиотской ситуации. Врать ему не хотелось, но сказать сходу, что врет его друг, он тоже не мог.

Андрей избрал третий путь:

— Извините, по-моему, это недоразумение, — он шагнул к милиционеру и показал удостоверение. — Мой друг живет в этом доме, мы работаем вместе. Ошибка, наверное.

Вид удостоверения на милиционера подействовал умиротворяюще. Он все-таки видел свое место в обществе поближе к спецслужбам и подальше от живодеров.

— Собаку на поводке выгуливать надо.

— Извините, он по лестнице сбежал, на улицу рвался погулять. Сейчас исправлю.

— Врут они! — закричал собачник.

— Не мешайте, сам разберусь!

Милиционер строго посмотрел на Иллариона, козырнул и покинул двор. Мужчины в комбинезонах стояли в нерешительности, раздумывая, то ли продолжать скандал, то ли убраться восвояси.

— Я вам что сказал!

— Пошел ты..! — услышал Илларион в ответ. Забродов вплотную приблизился к мужчинам. Он стоял, запустив руки в карманы, но острый взгляд его глаз мог испугать кого угодно. Мужчины попятились:

— Да ну его, ты же видишь… — и мужики исчезли.

— Какого черта ты меня врать заставляешь? — возмутился Андрей.

— Тебя не заставлял и сам никогда не врал, — невозмутимо отвечал Забродов.

— Ну конечно! А кто сказал, что эта тварь его не трогала?

— Я всего лишь сказал, что не натравливал его на живодеров. Он сам бросился, ты же видел.

Мещеряков прокрутил в памяти разговор, и ему пришлось согласиться. Илларион был прав, он умудрился не сказать ни слова против правды.

— Может, хоть домой пригласишь?

— Пошли.

Пес двинулся за ними.

— Эй, пошел вон! — Мещеряков загородил собой вход в подъезд.

— По-моему, он понял, что я сказал милиционеру, за слова отвечать придется, — усмехнулся Илларион Забродов. — Не мешай проходить, — Илларион отодвинул за плечо полковника Мещерякова. Тот с удивлением посмотрел на Забродова. — Пошли!

Забродов качнул головой. Пес дважды моргнул и несмело переступил металлический порог.

— Ты что, домой его хочешь взять?

— Разве это запрещено? — съязвил Илларион. — Квартира у меня большая, места хватит. А ты не милиционер, чтобы меня поучать.

Пес шел рядом с Забродовым, не обгоняя и не отставая. Было видно, что для него взбираться по лестнице дело привычное.

— Не отвык от людей, не боится, — заметил Забродов.

Мещеряков опасливо косился то на пса, то на своего приятеля, не понимая, что на уме у одного и у другого. Илларион открыл дверь и пропустил пса так, словно тот был важным гостем. Мещерякова это даже задело, он не ожидал подобного почтения к собаке.

— Присаживайся, Андрей, где хочешь. А ты — за мной.

Доберман понял, чего от него хотят. Принюхался, осмотрелся и, стуча когтями по паркету, прямиком направился в ванную.

Мещеряков слышал, как шумит вода, слышал хохот Забродова и радостный лай пса.

— Ну вот, теперь порядок.

Пес, стоя в ванне, отряхнулся. Илларион вытер его старым полотенцем, потрепал по загривку.

— Вот теперь у тебя вид товарный. Отоспишься, отъешься и на выставку можно выводить. Только погоди, давай я тебе ссадины обработаю.