Вся правда о небожителях - Соболева Лариса

– А ведь прохладно-с, господа, – наконец изрек гений сыска, поправляя шинель и ежась. – Кажись, я замерз.

– Это потому, что вы сидите, – сказала Марго, не отрывая глаз от анатома, который ее интересовал в данную минуту больше.

– Да я не к тому, – лениво промямлил Зыбин. – Девица-то легко одетая, в одном платьице-с.

– И что? – повернулась к нему теперь уже заинтересованная Марго. – Ну, Виссарион Фомич! Отчего вы молчите?

– Рассуждаю, ваше сиятельство. Про себя.

– Вы лучше рассуждайте вслух, – потребовала она.

– Да вот я и думаю, место сие далече от города, а коли девица сюда шла, то что ж она не одета в теплую одежку? Ни шарфика, ни платочка, ни шляпки…

– Ни телогрейки, ни салопа, – перебила Марго, дополнив список вещей, которые должны бы быть на девице. – Дальше-то что?

Но тут Чиркун подозвал полицейских, те взяли труп за ноги-плечи и переместили на другое место. Федор Ильич осмотрел примятую траву и с недоумением сообщил:

– Орудия убийства нет. Любезные, – обратился он к полицейским, – поищите-ка здесь, в траве.

– Убийства? – переспросила Марго. – Полагаете, девушку убили здесь?

– Самоубийство я исключаю, прекраснейшая, по причине того, что нет ни ножа, ни бритвы, коими эта особа могла разрезать себе руку. Но и когда б мы нашли орудие, я бы настаивал на убийстве. Однако, ежели б ее убили здесь, вы повсюду видели б кровь, а крови-то нет.

– Да, крови нет, мы тоже заметили, – проговорила Марго.

– А кровоподтеки на руке есть, будто ее держали крепко. Точнее скажу, когда осмотрю тело.

Зыбин с трудом поднялся, заодно высказав мысли вслух, как немногим ранее требовала ее сиятельство:

– Потому и одета она легко, что девицу привезли мертвой и бросили тут, надеясь, что зверь подберет. Зверье опосля зимы изголодалось, но труп не тронуло, почему-с?

– Девушку перевозили сегодняшней ночью, – догадался Мишель. – А то и под утро, когда город спит. Она же из города, не так ли?

– Все так, крестьянки иначе одеты, – закивал Зыбин. – На утренней зорьке зверь бежит подальше в лес, это ведь зимой мало кто в чащобы заглядывает, а весной люди зверя прогоняют. Потому и не добрались клыки до девицы.

Труп завернули в полотно – его привезли полицейские, – обвязали веревкой, потом погрузили на лошадь и отправились туда, где оставили коляску с кучером, а также телегу, которую захватили благодаря Мишелю, толково объяснившему о находке.

Зыбин и Чиркун ехали в коляске, остальные верхом, Виссарион Фомич, казалось, вновь дремал, несмотря на неудобства бездорожья, из-за чего коляска подпрыгивала и сотрясалась, издавая жалобное скрипение. Как она не развалилась на ухабах под тяжестью трех человек, включая кучера? Но личная безопасность в ветхой коляске не волновала ни Зыбина, ни Чиркуна, похожего на мясника сложением и на мечтателя лицом; он набивал в курительную трубку табак и вдруг легонько ткнул ею в выступающий живот Зыбина:

– Такой же случай у нас уже был: тоже девица, найденная на прошлой неделе, тоже юная и тоже резаная вена. Помните, Виссарион Фомич?

– Помню, помню.

– Как! – вмешалась в диалог Марго, ведя свою Ласточку вровень с коляской. – Еще одна девушка? С такой же раной? И вы молчали?

Тот, кто умолчал о предыдущей несчастной, понял, к кому обращается ее сиятельство, посему приоткрыл один глаз и скосил его на наездницу, промямлив:

– Недосуг было, сударыня, мы занимались живыми покойниками с чародеями – весьма занимательными историями, вам, как никому, это известно.

Его совиное веко опустилось, Зыбин снова впал в дрему, изредка шевеля и причмокивая толстыми губами. Чиркун раскурил трубку, и, устроившись поудобней, несколько минут любовался пейзажами, тем не менее мысли его крутились вокруг находки, о чем он задумчиво проговорился:

– Сдается мне, и та девица, и эта – одних лихих рук дело.

– Одних, батенька, одних, – согласился с ним Зыбин, на этот раз не соизволив приоткрыть хотя бы один глаз.

Марго стегнула Ласточку, догнала брата и Сурова, которые ехали впереди, поставила лошадь между ними и углубилась в мысли.

3

Начало лета отличалось стабильно-ветреной погодой и частыми осадками, народ до сих пор облачался в плащи и куртки, некоторые еще не сняли сапожки. Но это как раз неплохо, Камилла не любила жару, от которой никуда не спрячешься – только в помещение с кондиционером, да и то! Небольшое это счастье – искусственный холод, кстати, натуральный холод сохраняет кожу, поэтому она предпочитала его из чисто практических соображений.