Сваха для монаха - Калинина Дарья Александровна

Подруги переглянулись. В свете того, что над ними и так висело подозрение в убийстве художника Сухоручко, им не очень-то хотелось признаваться в том, что они виделись и разговаривали с загадочно пропавшим Вениамином. Но что же делать? Не признаться, еще хуже может быть. Вдруг кто-нибудь в гостинице видел, как он входил в их комнату? Обманешь, а потом от подозрений не отмажешься.

— Приходил, — вздохнула Мариша.

— Зачем?

— Спрашивал, хорошо ли мы знали покойного.

— Вот как! Выходит, службисты тоже интересовались Сухоручко?

Кажется, это еще больше расстроило капитана. Подруги его отлично понимали. Служил себе человек в тишине, уединении, на лоне живописной природы. Никаких тебе особых происшествий. Если убийство, то непременно по пьянке и с диким количеством свидетелей. А убийца чаще всего сидел тут же в избе и сокрушенно каялся в содеянном. Так что все расследование заканчивалось, едва начавшись.

И тут такая запутанная история! Капитану было от чего расстроиться.

— Скажите, а яд бледной поганки — он на всех действует?

— Еще бы!

— Я имею в виду, на всех действует одинаково?

— Что?

— Не могли ли мы его выпить и сами того не заметить?

— Исключено! — покачал головой капитан. — Если бы вы выпили даже самую малость, то неизбежно почувствовали бы недомогание, а потом наступил бы летальный исход. А вы ведь ничего такого не чувствовали?

Подруги и Евгений дружно покачали головами. Капитан вздохнул.

— К тому же эксперт сомневается во времени, — произнес он. — По его словам, яд должен был подействовать позднее.

— Позднее? — насторожилась Мариша. — Другими словами, раз он подействовал тогда, когда подействовал, то он мог попасть в организм Владимира и раньше? До того, как мы уселись с ним пить вино?

— Мог.

Это меняло многое. И хотя Мариша еще не понимала толком, что именно, это не помешало ей вцепиться в Евгения.

— Вспоминай! Где кушал или пил Владимир перед тем, как мы с вами встретились?

— Где? Как где?

— Да, где?

— В трапезной!

— В монастыре?

— Ну да, — кивнул Евгений. — Мы всегда там ужинаем. Завтракаем и обедаем, кстати говоря, тоже.

— А больше он нигде не мог перекусить?

— Нет.

— А в кафе? В деревне ведь есть кафе!

— Невозможно! — решительно заявил Евгений.

— Почему?

— Потому что в кафе нужно деньги платить.

— А у Владимира их не было?

— Не было.

— Как? Совсем не было? — не поверили ему подруги.

— Наверное, где-то в миру была у него заначка. Но в монастыре денег у него точно не было. Он и курить бросил, потому что денег на сигареты, чтобы их в магазине купить, не было.

Мариша задумчиво потеребила прядь своих густых рыжих волос. При этом в ее руках осталось несколько длинных золотых нитей. Рассеянно бросив их на пол, Мариша вздохнула. Последнее время ее волосы стали вести себя как-то странно. После мытья под холодной водопроводной водой они покидали ее голову целыми полками и гарнизонами. Но все равно оставшихся бойцов было пока что еще достаточно для того, чтобы сооружать великолепные прически. Увы, в монастыре голову приходилось держать прикрытой платком. Так что Маришины усилия пропадали зря. Не перед кем ей было хвастаться своими роскошными волосами.

— Если у нашего художника и не было при себе денег, то его все равно могли угостить, — предположил капитан, на которого присутствие посторонних явно оказывало благоприятное действие.

— Говорят вам, нигде Вовка в тот день не был! — воскликнул Евгений.

— Точно?

— Стал бы я вам врать! Это не в моих интересах.

— Ты все время был с ним?

— Все время.

— А вот и врешь! — воскликнула Мариша. — Когда мы познакомились с Сухоручко, он был один.

— Не один, а с этим подозрительным Бородой, — возразила Катя. — Они Никольский скит восстанавливали.

Евгений кивнул.

— Все верно. Я уходил за строительными смесями. В скиту мы их не держим, слишком сыро. Но что с того? В это время Вовка никуда из скита не уходил.

И все же капитан сделал себе в блокноте отметку: побеседовать с владелицей маленького деревенского кафе. Капитан хотел расспросить женщину, не видела ли она у себя в заведении покойного в день его смерти. А если видела, то с кем он пришел. И кто платил за его угощение. Сделав эту пометку, капитан слегка повеселел. У него появилась ниточка. А по натуре он был оптимистом. Тонкого лучика надежды было для него достаточно, чтобы вновь прийти в хорошее настроение.

— Значит, вы нас отпускаете? — спросила у капитана Мариша, заметив, что тот повеселел.

— Да. Сейчас можете идти.

— Сейчас? А вообще?

— Мы можем уехать домой?

Капитан снова засомневался и нахмурился.

— Домой? — пробормотал он. — А зачем вам домой? Оставайтесь пока тут. У нас природа, птички, рыбалка. Вы любите рыбалку? Могу дать вам свою надувную лодку и удочки. Даже спиннинг дам. Не хотите? Странно. Тогда приглашаю вас на охоту! На зайцев! Я тут такие места знаю! Обалдеете! Не любите кровопролитие? Тогда грибы! Белые! Шляпки с чайное блюдце!

Одним словом, капитан был готов на любые жертвы, лишь бы удержать свидетелей в непосредственной близости от себя. Человек он был душевный. И подругам прямо стало жаль его разочаровывать. Но что делать? Остаться? Они не могли. Ведь их ждал Маришин больной дядя!

Впрочем, следующий автобус мог прийти только завтра. И сегодняшний вечер подруги все равно решили посвятить расследованию.

— Мы сейчас идем к сектантам, — сказала Мариша, обращаясь к капитану. — Хотите с нами?

Капитан отказался. Его больше интересовала владелица кафе.

— А про этих ребят я все знаю, — заявил он. — Никакие они не сектанты и не идолопоклонники. Это вы зря.

— А кто же они такие?

— Просто супружеская парочка буддистов. Они совершенно безвредные. Сняли у Никитиных на лето домик. Да пока что не уехали.

И все равно подруги решили навестить странных молодых людей, которые прожили возле монастыря все лето. Что они тут делали? Мантры читали? И почему тут?

Домик, где жили поклонники Будды, подруги нашли быстро. Он был пышно разукрашен разноцветными ленточками и выкрашен в желтую и коричневую краску. По желтому фону шли коричневые восточные узоры. Очень красивые. Но в российской глубинке выглядели они странновато. Да и разноцветные ленточки на крыше дома, развевающиеся по ветру, солидности не прибавляли, а даже совсем напротив, придавали домику сходство с кибиткой бродячих актеров.

— Странный домик, — заметила Катька, внимательно оглядев его. — Эй, можно войти?

Катькин вопрос был адресован молодому мужчине, который прямо в джинсах сидел на крыльце в позе лотоса. Глаза у него при этом были закрыты. А губы ритмично шевелились. На окружающий пейзаж он не обращал никакого внимания. И вообще казался погруженным глубоко в самого себя.

— Мужчина! — надрывалась Катька. — Мужчина, обратите внимание!

Ноль эмоций.

— Мужчина, вы нас слышите?

— Не слышит он вас.

— Вы что, глухой?! — продолжала самозабвенно орать Катька. — Войти можно?

— Войдите.

Голос раздался совсем с другой стороны. Он был мелодичный и звучный. Подруги обернулись и увидели молодую женщину, одетую в простое сари цвета корицы. Она стояла среди кустов созревшего крыжовника и держала в руках миску со спелыми ягодами.

— Мой муж медитирует, — пояснила она, показывая на мужчину, замершего на крыльце дома. — Но если у вас к нему дело, то пройдите в дом и подождите, пока он не закончит.

— А долго ждать?

— Когда как, — туманно отозвалась женщина.

И первой двинулась в сторону дома. Подруги переглянулись и пошли за ней. Женщина совершенно спокойно поднялась на крыльцо, миновав сидящего в трансе мужа. Тот даже не пошевелился. По его лицу не пробежало ни тени неудовольствия. Похоже, он в самом деле ушел в глубокую нирвану.

— И как нам теперь быть? — спросила Мариша, оказавшись в доме. — Нам необходимо поговорить с вашим мужем. К ночи он хоть очнется?

— Вероятно.

Мариша вздохнула. Беда какая-то! Никакой конкретики. И чтобы не терять даром времени, она с любопытством огляделась по сторонам. Вероятно, изначально это была обычная деревенская изба. Но теперь все ее стены были густо заклеены картинками с изображением Будды и каких-то незнакомых подругам мужчин и женщин в сари и с просветленными нимбами вокруг головы. Кроме того, тут были тексты на незнакомом подругам языке, вероятно, хинди и китайском. А также картинки с целыми толпами блаженно улыбающихся мужчин.

— И кто они?

— Это икона ста Будд.

— Разве Будда был не один? — удивилась Мариша.

— Нет. Буддой называют человека, достигшего определенной степени просветления. Тогда он становится Буддой.