В ловушке - Штрауб Мария Элизабет

– Вы учитель?

Она давно уже это знала, и вот – нате!

– Немецкий и латынь. В гимназии «Вильгельм Буш».

– В наши дни тоже нелегкая работа, это точно, – вежливо отозвался Маттисен, с ударением на «тоже». – Когда я думаю о своих внуках… Значит, вполне обычный семейный скандал?

– Но отчего же шражу такой шкандал? – не унималась Землеройка. Типичная подчиненная, стремящаяся добиться похвал от шефа.

– Вы замужем? – поинтересовался Йон.

– Такие вопрошы не входят в шферу вашей компетенции, – немедленно парировала она.

– Если б вы были замужем, вы могли бы, вероятно, себе представить, что после двадцати четырех лет семейной жизни бывают вещи, вызывающие неадекватный взрыв эмоций, – ледяным тоном возразил он.

Землеройка скривила узкую мордочку и отвернулась.

– Так-так, алкоголь. – Маттисен с сожалением покосился на разбитый ноутбук. – Именно бабы, как начнут, так уж хлещут, что твой сапожник. Прошу прощения, но, поверьте мне, мы видим такое регулярно, прямо ужас охватывает. Причем изо дня в день, изо дня в день.

Спускаясь вниз, он рассказал, что сейчас в Гамбурге творится невесть что, трехлетняя девочка утонула в канале, на пенсионерку набросилась собака бойцовой породы, из тех, что в Германии запрещены, пожилая супружеская пара задохнулась от дыма при скрытом пожаре – горела электропроводка в стене, на Сант-Паули поножовщина с тремя трупами, и так далее. Йону показалось, что Маттисен пытается его утешить.

Через окно гостиной он увидел, как Шарлотту укладывают в цинковый гроб.

– Куда ее теперь? – спросил он.

– В Институт судебной медицины, – сообщил Маттисен. – Мне очень жаль, но без вскрытия тут не обойтись. В таких случаях это обязательная мера.

– Вскрытия? Значит ли это, что вы считаете…

– Мы ничего не считаем, – перебил его Маттисен. – Мы лишь следуем нашим должностным инструкциям. А они предписывают доскональное выяснение того, имелось или нет внешнее воздействие. Так что для волнений нет причины.

Землеройка упрямо поджала губы – она явно придерживалась другого мнения.

– Сколько это продлится? – спросил Йон. – Ведь мне надо позаботиться о формальностях. О похоронах, наконец.

Маттисен надел форменную фуражку.

– Дня два-три на это точно уйдут. Потом вам сообщат. Найдется у вас кто-то, кто теперь сможет к вам приехать? Родные? Друзья? Вам не стоит оставаться тут в одиночестве.

– Ничего, я как-нибудь продержусь, – заверил его Йон. – Благодарю вас.

Полицейские отбыли. Йон остановился у подножия лестницы, где все еще валялись его вещи, и попытался осознать, что будет дальше. Все перевернулось, его мир стал совсем иным, чем еще два часа назад. Шарлотта никогда уже не спустится по этой лестнице, никогда больше не позовет его – «господи-где-же-ты-опять-застрял?». Никогда не швырнет ключи на столик в прихожей. Ему больше не придется с ней скандалить, чтобы навсегда покинуть этот дом. Теперь он свободен, как птица свободен. Что там декламируют гимназисты? «Ха-ха! Хи-хи! Жена откинула коньки!»

7

Десять минут спустя он отыскал в гараже плотный и вместительный пластиковый мешок, один из тех, что валялись там с незапамятных времен. При этом его взгляд упал на бутылки, оставшиеся с предыдущего вечера. Еще и сутки не минули с их пирушки. Нужно сообщить Роберту о несчастье. Впрочем, не сейчас. Сначала он приведет все в порядок и устранит следы разгрома.

Начал он с нижней ступеньки лестницы. Мобильный телефон приказал долго жить, придется купить новый Словарный тест еще можно восстановить, и Йон тщательно сложил его обрывки. В остальном книги и бумаги не пострадали. Он воспользовался случаем и выбросил в мешок пачку пожелтевших от времени ксерокопий.

Между столбиками лестницы болталась темно-коричневая вязаная кофта; больше года она висела, неношеная, на крючке возле двери кабинета. Йон отшвырнул ее. Шарлотта подарила ему эту кофту, когда ему исполнился пятьдесят один год. Этот цвет ему не шел, к тому же Йон в принципе не любил вязаные кофты, о чем Шарлотта прекрасно знала. Это можно было счесть простой оплошностью, но в действительности здесь присутствовал отчетливый намек на ту роль, в которой она желала бы видеть Йона: роль стареющего, смирного мерина, не помышляющего ни о каких «походах» на сторону. История с Эвелин завершилась всего лишь за несколько месяцев до того. Он хотел было обменять достаточно дорогую вещь, но Шарлотта упрямо твердила, что потеряла кассовый чек.