В ловушке - Штрауб Мария Элизабет

Он завернул кошачий трупик в полотенце и отнес в сад. С каждым шагом мертвое животное становилось тяжелей. Взял в гараже лопату, деревянный черенок и железная ручка были еще сырые. Вырыл ямку под кустом сирени, где Колумбус любил лежать в жаркие дни, и аккуратно положил в нее сверток. Потом со всей возможной поспешностью забросал кошачью могилку землей.

Оставив лопату на улице, Йон вернулся в дом, помыл руки и тщательно протер кухонный стол. Стянул в себя испачканную кровью рубашку. Подошел к шкафчику, в котором Шарлотта держала косметику, нашел в отдельном ящике таблетки снотворного. Проглотил сразу три, лег в постель и раскрыл книгу «Людское клеймо». Он будет читать, пока не одолеет сон. Только ни о чем не думать. Если он даст волю своим мыслям, покоя ему не будет.

Таблетки подействовали быстро. Йон ощутил пустоту в голове; пустота расползалась словно теплая жидкость. Буквы начали прыгать перед глазами. На страницы легла нежная дымка, огненно-рыжая и сияющая, как шерстка Колумбуса на солнце.

16

В восемь часов утра его разбудил телефон. Йон стал считать звонки. На одиннадцатом они прекратились. Ему пришел в голову один-единственный человек, который отважился бы с такой настырностью играть на его нервах в воскресное утро. Раньше его доводила этим до белого каления теща: в течение многих лет Труди звонила по воскресеньям между восьмью и девятью часами. Когда же он или Шарлотта, заспанные, снимали трубку, она произносила виноватым тоном: «Я что, вас разбудила? Ладно, тогда не буду мешать». И отключалась. В один прекрасный день у него лопнуло терпение, и он потребовал от тещи, чтобы она уважала их отдых. Шарлотта сказать это матери так и не решилась. Труди была невероятно оскорблена, но послушалась.

Он опять задремал. И почти заснул, когда звонки возобновились. Громко выругавшись, он встал, прошлепал в кабинет и бросил взгляд на табло определителя. Точно, он не ошибся.

– Привет, Ютта, – сказал он.

– Ну наконец-то! – воскликнула сестра. – Я никак не могу до тебя дозвониться со вчерашнего вечера. Где тебя носит?

– Я рано лег. Разве ты никогда не устаешь? Не знаешь, что это такое? – Он взял с собой телефон и опять забрался под одеяло; трубку при этом держал на некотором удалении от уха. Ютта всегда кричала, словно барахлила связь. Как обычно, сестра пренебрегала точками и запятыми, а также всякой структурой и логикой. Вчера вечером она вернулась со своим Гансом-Юргеном из поездки, неделю они провели в Вене, за детьми в это время присматривала мама Ганса-Юргена, фантастический город, и обнаружила в почтовом ящике траурное сообщение, что же случилось, Бога ради?

Йон дал ей краткую картину произошедшего.

– Но почему ты не позвонил сразу? Ганс-Юрген всегда носит с собой мобильник, его номер у тебя наверняка есть.

– Не хотелось портить вам отдых, – солгал Йон и понадеялся, что она не догадается спросить, откуда он мог знать про их поездку.

– Я тебя умоляю, – фыркнула Ютта. – Ведь я твоя единственная сестра. Я приехала бы немедленно.

«Вот– вот», – едва не вырвалось у него. Они немного помолчали.

– Даже не знаю, что и говорить, – вздохнула она через некоторое время. – Нет слов. Я просто потрясена.

Йон посмотрел на потолок; на нем протянулась нить паутины. Надо напомнить Эмине, чтоб обмела потолок и стены.

– С чего это вдруг? – заметил он. – Ведь ты никогда не любила Шарлотту, между нами девочками.

– Какая возмутительная чушь! – Ее голос зазвучал еще пронзительнее. – Не я, а она не могла меня терпеть. Потому что однажды я высказала ей то, что думала, по поводу ее алкоголизма. Я-то, дурочка, хотела ей помочь. А вместо этого…

– Я знаю ту историю, – торопливо перебил он. – Теперь она уже не имеет никакого значения. – Ему не хотелось вспоминать некрасивую сцену, разыгравшуюся три или четыре года назад во время очередного приезда Ютты: разъяренная Шарлотта, заплаканная Ютта… Руке стало холодно – окно оставалось открытым всю ночь, наверняка снова были заморозки.

– Может, мне приехать? – предложила сестра. – Тогда я через два часа сяду в поезд. Мама Ганса-Юргена охотно присмотрит за детьми еще неделю.

– Пожалуйста, избавь меня от этого, – ответил он.

Она нервно засмеялась.

– Пожалуй, Йон, ты никогда не изменишься! Что ж, по крайней мере, рядом с тобой Роберт; он фантастически полезен в такой ситуации.

– Конечно. – Разговор утомлял его. Кроме того, он боялся еще раз услышать эпитет «фантастический». – Ладно, я не могу больше говорить. Мне пора идти.