Кокон Кастанеды - Брикер Мария

В предвкушении удовольствия Лиза вошла в квартиру. В гостиной, кухне и спальне подопечной не оказалось. Варвара нашлась в туалете в обнимку с унитазом, выглядела будущая королева, как замученная в фашистских застенках советская разведчица. Землистый цвет лица, потрескавшиеся губы, слипшиеся волосы.

– Меня тошнит, – страдальчески сообщила Варя и продемонстрировала это наглядно.

– Что, совсем? – спросила Лиза.

– Совсем, – промычала подопечная и вновь склонила голову над белым другом.

– Блин, – расстроилась Лиза. Так все было хорошо – и вот, пожалуйста! Завтра им в обязательном порядке нужно попасть в «Кантри Парк», неизвестно, как отреагирует мачо, узнав, что его надули. Если уедет, то снова заманить бывшего возлюбленного в пансионат будет очень сложно. – Может, тебе угольку дать? – поинтересовалась Барышева.

– Не поможет, – уныло сообщила Варвара и поздоровалась с белым другом еще раз. Барышева сама понимала, что не поможет, так, спросила на всякий случай.

– Чаю пойду тебе сделаю с лимоном, – вздохнула Лизавета и оставила свою подопечную на коврике в туалете.

Чай с лимоном тоже не помог. Варвару токсикозило до вечера, лишь к семи часам ей стало легче. Лиза схватила подопечную за шкирку, прихватила парочку целлофановых пакетиков на всякий пожарный случай и потащила Варю в ближайшую парикмахерскую: ничего другого не оставалось, как самой взять на себя обязанности стилиста. Подумав немного, Лиза решила, что Варвару необходимо перекрасить в платиновую блондинку. Во-первых, в паре с русоволосым голубоглазым Муськой это будет смотреться очень эффектно. Во-вторых, длинные белые волосы до задницы способны убить наповал любого мужика. В-третьих, по поводу изменения имиджа подопечной Лизавете Степановне ничего больше в голову не приходило.

Парикмахерская с многообещающим названием «Прелесть» располагалась на первом этаже дома Барышевой, но Лиза зашла сюда впервые. В помещении резко пахло тухлым яйцом и дешевым лаком для волос. В холе стояли дерматиновые рваные кресла, приватизированные, похоже, из комнаты отдыха какого-то развалившегося НИИ. За стойкой дремала администратор, старая перечница с голубыми волосами. При появлении посетителей она зевнула во всю глотку и лениво поинтересовалась, чего они хотят. Получив вожделенный талон, Лиза нашептала на ушко мастеру, толстой усталой тете с химией прошлого века на голове, свои пожелания, оставила безразличную ко всему Варвару в кресле и уселась в холле ждать. Устроившись на дерматине поудобнее, Лиза закрыла глаза и провалилась в сон… Ей снилась Варвара в шелковом подвенечном платье, расшитом жемчугом. Она кружилась по начищенному паркету большого парадного зала какого-то старинного особняка. Ее белоснежные волосы сияли и переливались в свете тяжелых хрустальных люстр. Звучала музыка. Мужчины во фраках рукоплескали, с восторгом смотрели на девушку, бросали к ее ногам цветы. Лиза, тоже в белом, с нимбом на голове, стояла в стороне, махала пушистыми крылышками и улыбалась. Кто-то тактично тронул Лизу за плечо, она открыла глаза и улыбаться перестала… Напротив нее стояло чудовище с малиновым лицом и желто-лимонной мочалкой на голове. Чудовище тихо всхлипывало, мычало и протягивало ей на ладони лохматую прядь своих волос. За спиной чудовища топталась парикмахерша, лицо тетки выражало готовность дать отпор любому наезду. С обоих флангов боевую стойку приняли ее коллеги.

– Волос у нее такой, неподдающийся, – выдала парикмахерша. – Я уж ее и так, и сяк супрой. Под лампу посадила на подольше, волос и отвалился. Люсь, отдай им половину денег. Краску я не собираюсь из своего кармана оплачивать, – попросила парикмахерша притаившемуся за стойкой администратору.

– Какая прелесть! – улыбнулась Лиза, подошла к парикмахерше и треснула ее со всей силы дамской сумочкой по голове.

В квартире на Чистопрудном бульваре царила атмосфера траура. Лизавета Степановна Барышева лежала на диване и прикладывала салфетку со льдом к лицу. Как же это она так… на хук справа от парикмахерши своевременно отреагировала блоком, но потом пропустила прямой удар в глаз.

– Ты очень эмоциональна, Лиза, нельзя так. – Варвара присела на диван и погладила Барышеву по голове. – Болит?

– Отстань от меня, – буркнула Лиза и отвернулась от Вари к стене. – Фиг с ним, с глазом. В темных очках похожу. Эмоциональная… Ни фига себе – эмоциональная! Как я могла сдержаться? Эта курица толстозадая тебя изуродовала и даже не извинилась! Сволочь!

– Не переживай, обломленные у корней волосы отрастут, и я перекрашусь в свой цвет.

– К тому времени, когда волосы отрастут, живот у тебя тоже отрастет. Что теперь делать? Как быть? С твоими волосами ничего не сотворить. Вообще ничего! Даже стрижку. Пережженная солома на твоей голове распугает всех мужиков в радиусе километра. Как я теперь тебя замуж выдам? Завтра с утра поедем покупать парик – ничего другого не остается. Ненавижу парики!

– У меня есть другая идея. Погоди минутку. – Варя исчезла в ванной, послышался шум воды. Через полчаса дверь в ванную хлопнула. – Что скажешь?

Лиза обернулась.

Варвара в Лизином шелковом халатике прокрутилась вокруг своей оси со счастливой улыбкой, демонстрируя воплощение своей идеи.

– Полнейший андеграунд! – потрясенно воскликнула Лизавета Степановна, глядя на обритую наголо подопечную. Редко какой девушке идет такая «прическа», но Варя в новом образе смотрелась невообразимо привлекательно и сексапильно. Осталось добавить к ее новому имиджу несколько стильных деталей, и успех их предприятию обеспечен!

– Варламов! Иван Аркадьевич! Вот так сюрприз! – Елена Петровна от удивления и радости заорала на всю привокзальную площадь, напугав птиц и прохожих. Встретить своего старого знакомого на Белорусском вокзале она никак не ожидала. И не только на Белорусском, она вообще не ожидала увидеть Варламова в Москве. Вот гад, приперся в столицу златоглавую и даже не позвонил. Это после того, что между ними было! После пельменей со сметаной, запутанного расследования и поисков двух пропавших девушек, найти которых она ему помогла.[3] А ведь когда из Москвы улетал – клялся, что никогда ее не забудет. И вот вам, здрасьте пожалуйста! Не прошло и полугода! Приперся в Москву – и даже не позвонил. Ну да, она отказалась лететь в Париж на свадьбу Мишель и Мазина, хотя Иван Аркадьевич забронировал для нее отель и собирался оплатить все расходы. Странный человек Варламов: что она могла подарить молодоженам-миллионерам? Засохший фикус с подоконника? Или часы с кукушкой, которой она голову отвинтила? Да, она отказалась также приехать на премьеру его нового фильма в Вену, хотя все расходы, связанные с поездкой, режиссер брал на себя. Все, да не все! Откуда она, к примеру, могла взять вечерний наряд? Мысли на этот счет, правда, были: снять бархатную занавеску с окна спальни… (почти новую, цвета бордо, в мелкий сиреневый цветочек)… И сшить себе сногсшибательный наряд. Однако… Елена Петровна в последний момент передумала, решив, что одним вечерним платьем все равно никак не обойдешься, а другой бархатной занавески у нее не было. И вечерних туфель не было, и сумки, и красивых сапог, и денег, чтобы все это купить, у следователя прокуратуры тоже не было, а брать в долг Зотова не любила. В любом случае никто бы не дал. Разве что сам Варламов. Но не просить же у него! Она хоть и нищая, но гордая, стукнула себя кулаком в грудь Елена Петровна и отказалась от поездки. Да, она нашла предлог, чтобы не поехать на горнолыжный курорт в Швейцарию, куда Иван Аркадьевич настойчиво ее заманивал, соблазняя фондю и горячим глинтвейном. Почти соблазнил, фондю она один раз пробовала – понравилось, и глинтвейн любила. Пуховик теплый у нее имелся, ярко-розовый, красивый, шарф и шапка с ушами – эффектные, сама связала, но ведь пришлось бы и на лыжах кататься! С ее-то задницей пятьдесят четвертого размера! Один ее спуск – и все снежные лавины накрыли бы симпатичный городок Санкт-Мориц! Конец настал бы модному курорту, повторение гибели Помпеи случилось бы. Отчего мужчины такие глупые?! Ей, может, в Большой театр мечталось пойти и в консерваторию на любимого Шопена. Прилетел бы сам, пригласил на культурное мероприятие. А он – Париж, Вена, Санкт-Мориц! Тоже мне благодетель. Сожрал, понимаешь, в прошлый приезд все ее пельмени и сметану, нахально спал на ее диване, втянул ее в идиотские игры. Из-за него она посетила несколько жутких вернисажей авангардной живописи и шнурки на ботинках порвала! А он даже не сказал, что прилетит в Москву. Неужели так сильно обиделся из-за того, что она его прокатила? Елки-палки, почему вчера она не сделала маникюр? И стрижка у нее отросла до безобразия. Корова!

На лице режиссера обида не читалась, выглядел он смущенным и растерянным, очевидно, тоже совсем не ожидал увидеть здесь свою приятельницу.