Кокон Кастанеды - Брикер Мария

– С какой проблемой обратился к вам Холмогоров? – спросила Зотова после длинной паузы.

– С жалобой на эректильную дисфункцию, – удивленно ответила Воронцова.

– Почему?

– Как – почему? Я врач-сексолог. Лечу импотенцию и другие сексуальные расстройства у мужчин. Судя по тому, что вы так удивлены, у нас с вами маленькая нестыковчка вышла, – виновато улыбнулась она.

– Я бы не сказала, что маленькая. Мы предполагали, что Холмогоров прошел у вас курс лечения от шизофрении.

Бровки Марины Аркадьевны поползли на лоб и вылезли за оправу круглых очков.

– Господь с вами! Шизофрения – это не мой профиль. И потом, зачем Холмогорову лечиться от шизофрении? Он же был психически здоровым человеком, единственная психологическая проблема после расставания с женой – невозможность иметь близость с другими женщинами. Мы это откорректировали, правда, не обошлось без побочных эффектов, о которых я говорила ранее.

– Психически здоров? Могли вы не заметить симптомов шизофрении? – с надеждой спросила Елена Петровна.

– Послушайте, я кандидат медицинских наук, дипломированный психиатр! За спиной у меня несколько лет практики в психиатрических клиниках. Ушла, потому что не выдержала. Выбрала себе профессию попроще. Теперь помогаю мужчинам и женщинам поверить в свои силы и обрести счастье. Повторяю: Холмогоров был здоров в психическом плане; депрессия, стресс, синдром хронической усталости – это присутствовало. Но подобными недугами страдает большинство населения России, в особенности жители мегаполисов. Согласна, пришел он с небольшими нарушениями психики. Какое-то время он занимался самолечением, пил отраву для повышения потенции, которую жена ему готовила. Полагаю, рецепт она вычитала в каком-нибудь бабском журнале или к знахарке сбегала. Что было, то было, как говорится. Как только он прекратил ерундой заниматься, сразу восстановился. Если бы я уловила какие-то существенные изменения в сознании Артемия, а я уловила бы их обязательно, то немедленно отреагировала бы и отправила его к специалисту. Относительно диагноза вас кто-то ввел в заблуждение. Неудивительно, про известных людей у нас каких только кошмаров не придумывают.

– Рисперидон вы Холмогорову прописали?

– Да вы что! Я врач, а не убийца. Задушевная беседа – лучшее лекарство. Витамины и травяные настойки допустимы для тонуса или успокоения нервной системы, в зависимости от ситуации. Вы хотите сказать, что Артемий принимал рисперидон? Почему же он мне тогда ничего не сказал?

– В том-то и дело, что не принимал, – крякнула Елена Петровне, и все ее мысли ушли в глубокое подполье.

Из прострации ее вывел Венечка Трофимов, который ворвался в кабинет с громким воплем:

– Я нашел ее! Вы себе не представляете, Елена Петровна! Ой, извиняюсь, – заметив в кабинете посетителя, осекся опер.

– Ничего-ничего, – мурлыкнула Марина Аркадьевна, состроив Вениамину глазки.

Трофимов ответил доктору многозначительным взглядом, расправил плечи и залоснился, как кот на солнце. Вот что имела в виду Ирина Белкина, когда говорила о докторе Воронцовой: «Мертвого из могилы поднимет». Трофимов был женоненавистником и презирал девушек как класс. Нелюбовь к прекрасной половине человечества Венечка приобрел в процессе жизненных перипетий. Было время, когда Трофимов относился к прекрасной половине человечества с симпатией и даже благосклонно позволял себя любить. До тех пор пока сам не свихнулся от любви. Избранница Трофимова являла собой классический образец стервы: она то нежно окутывала Венечку ореолом любви, то давала от ворот поворот и язвительно высмеивала его чувства. Мучения Трофимова продолжались три с лишним года, и неизвестно, как долго тянулись бы дальше, если бы Венечка, осуществляя оперативную разработку одного бизнесмена, старого, обрюзгшего козлодоя, подозреваемого в заказном убийстве своего делового партнера, случайно не застукал свою даму сердца в его компании в весьма недвусмысленном положении. Шок был таким сильным, что у Вениамина случилась резкая смена мировоззрения: вину за проступок бывшей избранницы Трофимом возложил разом на весь женский пол и не реагировал даже на самых сексапильных красоток. Елена Петровна убедилась в этом, когда вели расследование убийства известной модели. По долгу службы они вынужденно крутились в одном модельном агентстве, среди снующих повсюду божественных нимф, но ни один мускул не дрогнул на лице опера, он оставался равнодушным и безучастным. А сейчас вдруг… Чудны дела твои, господи! Пора купить себе блокнот с бабочками, ревниво подумала Елена Петровна, еще кофту с рюшечками, юбочку с воланами и обновить «химию», чтобы живенько было. А в довершение всего бантик на голову присобачить, и получится из нее тоже девочка, только толстая, с морщиной на лбу и большой грудью.

– Кого ты там нашел, Вень? – поинтересовалась Зотова, чтобы вернуть опера в рабочее русло.

Трофимов положил на стол скоросшиватель, но волшебные чары Марины Аркадьевны его никак не отпускали, и выражение лица Венечки оставалось прежним – дебильно-радостным. Вздохнув, Елена Петровна заглянула в папку, и выражение ее лица тоже стало дебильным, правда, совсем не радостным.

– Марина Аркадьевна, больше у меня к вам вопросов нет, спасибо, – придвинув к доктору протокол, поблагодарила Зотова.

Воронцова пожала плечиками, вывела на листе закорючку и, лучезарно улыбнувшись Трофимову, исчезла за дверью.

– Это кто такая была? – подобрав слюни, спросил опер.

– Лучше тебе этого не знать, Венечка, – сочувственно сказала Зотова и добавила вредным голосом: – Но я все равно скажу. Дама, которая тебя очаровала, – специалист по лечению импотенции.

С лица Трофимова схлынула краска, он издал невнятный горловой звук и опустился на стул.

– Холмогоров у нее проходил курс психотерапии, пытаясь избавиться от этого тяжкого недуга, – дополнила Елена Петровна, вновь раскрыла папку и с интересом погрузилась в изучение досье. Информация, которую нарыл Трофимом, все окончательно расставила по своим местам.

– Как ты верно убитую девочку бабочкой назвал, Венечка, – вздохнула Зотова. – Как в воду глядел.

– Халатик у нее был больно фривольный. Такие в интимных салонах носят. Интересно, что уникального может быть в проститутке, занимающейся интимным обслуживанием граждан? От кого Холмогоров собирался ее спрятать? От ненасытных клиентов или от ментов? – заржал Венечка. – Мадам привлекалась несколько раз, когда начинала свою трудовую карьеру и на улице работала. А потом она подросла, так сказать, в профессиональном плане и разместила анкету с изображением всех своих прелестей на одном из интимных сайтов в Интернете. Оказывается, телеведущий, помимо шизофрении, еще и импотенцией страдал? Вот он – цвет нации, – очнулся Венечка. – Если бы у меня такой букет был – я бы тоже кого-нибудь убил, однозначно. Видно, девочка плохо старалась и его не удовлетворила.

– Холмогоров не шизофреник и никого не убивал. – Зотова развернулась на стуле к компьютеру, защелкала клавишей мыши и внимательно уставилась в экран.

– Как не убивал? Ведь Ирина Цыплакова сказала… Вот черт! Выходит, это классическая подстава? Что же это получается: я зря мучился и читал тупую книжку старпера Трегуба?! Эту графоманскую туфту, написанную убогим языком, лишенным литературных достоинств?! Все эти штампы и шизофрению про тайны мироздания, посвященных и древние рукописи?! Холмогоров не собирал никаких материалов? Он понятия об этом не имел? Вот сука! – в сердцах бросил Трофимов. – Ой, простите, Елена Петровна.

– Ничего, Венечка, я тоже так считаю. Как, как я могла не понять, что она меня за нос водит?! А я все думала, что же так развеселило Белкину? «Дело в том, Ира, что доктор, которого вы посоветовали вашему другу, не смог в полной мере ему помочь, – иронично процитировала Зотова оперу свой диалог с Белкиной. – Заболевание Холмогорова прогрессировало с каждым днем и в конечном итоге привело к трагическим последствиям. У Холмогорова случился рецидив!» Представь, Венечка, что она обо мне подумала в этот момент! Разве бывает рецидив у импотентов?

– Еще как бывает! – возразил Трофимов. – Рецидив у импотента сопровождается не только отказом члена, но и обязательным параличом пальцев рук и языка.

– Правда? – удивленно спросила Елена Петровна.

Трофимов несколько раз моргнул и откашлялся.

– Чистейшая правда, Елена Петровна, – выдавил из себя опер после долгой паузы и гоготнул.

До Зотовой наконец дошло, что имел в виду Трофимов, и она покраснела.

– Шутник, – буркнула она, тяжело поднялась и подошла к окну. – Теперь ясно, кому предназначался кофе с цианидом. Не Холмогорову, а Ирине Белкиной, которая регулярно приезжала к тележурналисту поливать цветы. Чудо, что мы с ней успели поговорить, она должна была приехать в квартиру еще в субботу. Если бы ее дочь не заболела, то наша беседа с ней вообще не состоялась бы. Мы никогда не вышли бы на Марину Аркадьевну Воронцову, психоаналитика Холмогорова. Никогда не узнали бы, что Холмогоров не болел никакой шизофренией! Белкина была единственным свидетелем, который знал, как обстоят дела в семье тележурналиста. Надо бы запрос дать в родной город Цыплаковой. Уверена, нас еще ожидают сюрпризы. Как она меня развела! В начале допроса мелькнула у меня мысль, что Аленушка нарочно неумело врет. Так и было, врала она глупо, чтобы очень умно подвести меня к ее версии событий. Я проглотила все, что она мне преподнесла. Хитрая лиса, изобразила из себя смертельно испуганную жертву, а я уши развесила! Она все предусмотрела заранее. Сняла дом в глуши, подготовила вся для убийства, под каким-то предлогом заманила туда мужа и девушку…