Кокон Кастанеды - Брикер Мария

На лице режиссера обида не читалась, выглядел он смущенным и растерянным, очевидно, тоже совсем не ожидал увидеть здесь свою приятельницу.

– Лена, голубушка, как я рад тебя видеть! – робко улыбнулся режиссер и попытался Зотову обнять, но Елена Петровна сделала такое страшное лицо, что Варламов передумал.

Зотова расстроилась.

– Как поживаете, голубчик? – равнодушно поинтересовалась Елена Петровна.

– Поживаю – не сказать чтобы плохо. Нормально поживаю. Прилетел вот… на днях. Буквально вчера. Знакомого встречаю. Он должен скоро прибыть на берлинском поезде, – уточнил Иван Аркадьевич, разглядывая свои дорогие, начищенные до блеска ботинки. Как всегда, он выглядел подтянутым и моложавым. Аккуратная бородка, длинные седые волосы зачесаны назад, потертые джинсы, водолазка, легкая замшевая куртка. Какое счастье, что она не приняла его приглашения! Ни к чему это ей все. Ни к чему…

– Надо же, я тоже знакомого встречаю. И он тоже должен прибыть на берлинском поезде. Какое совпадение, однако! Надеюсь, ваш знакомый не в седьмом вагоне едет? – поинтересовалась Елена Петровна.

– Представьте себе, голубушка, мой знакомый тоже едет в седьмом вагоне, – нахмурился Иван Аркадьевич. – На «вы», значит, снова? – расстроился всемирно известный режиссер, поправив очочки в золотой оправе.

– На «ты» я только друзей называю, а вы, Иван Аркадьевич, к этой категории людей не относитесь. Снова, значит, совпадение… Что-то слишком много совпадений за один день. Не нравится мне это. Ладно, приятно было повидаться. Мне пора, всего хорошего.

– Лена, Елена Петровна, я хочу объяснить…

– Обойдусь без ваших объяснений. Мне все равно. – Елена Петровна сухо улыбнулась и засеменила к платформе.

– Я хотел сюрприз сделать! Подарки привез! – заголосил вслед режиссер.

Зотова сбавила темп, подарки она любила, но обида не отпускала. Интересно, он только что про подарки придумал? Или на самом деле собирался ей сделать сюрприз?

– Как твоего знакомого зовут? – обернулась она, решив немного смягчить ситуацию. – Надеюсь, не Артемий Холмогоров?

– Нет, – расцвел в улыбке режиссер.

– Слава богу, – вздохнула Елена Петровна и отвернулась.

До прибытия поезда оставалось пять минут, но приближение неприятностей майор юстиции Елена Петровна Зотова почувствовала раньше, заметив на платформе сотрудников транспортной прокуратуры и милиционеров линейного управления внутренних дел, которые сгруппировались как раз в районе остановки седьмого вагона.

– Елена Петровна, что происходит? – подошел к ней Трофимов и кивнул в сторону транспортников.

Зотова растерянно пожала плечами и направилась выяснять обстановку. Варламов остался стоять на перроне, с изумлением глядя на толпу ментов. Нехорошие предчувствия сбылись полностью: главного подозреваемого по делу об убийстве в Петрушеве грохнули.

– Ни хрена себе! – Криминалист Владимир Рыжов бродил по седьмому вагону поезда номер тринадцать и никак не мог успокоиться. – Блин, убийство в Восточном экспрессе, часть вторая. Два трупешника. Ни хрена себе!

– Ага. – За криминалистом хвостом бегал лейтенант из транспортной милиции, дежурный по поезду, и судорожно кивал.

Это он сообщил о происшествии в линейное управление внутренних дел. Судя по выражению его рябого лица и остекленевшим бессмысленным глазам, товарищ пребывал в шоке. Нечасто, видно, ему приходилось сталкиваться с убийствами на поездах международного следования. Впрочем, в шоке пребывали все: и пассажиры вагона, которым не разрешили выходить из купе, и проводница, обнаружившая трупы, и начальник поезда, и оперативно-следственная бригада, включая саму Зотову. Только она вышла на Холмогорова – и вот пожалуйста, кто-то убил журналиста! Как это понимать? Пришлось забирать в свое производство это дело: прокурор посчитал, что убийство журналиста и смерть молодой девушки, распятой на кресте, тесно связаны между собой. Ясное дело, связаны – кто бы спорил! Транспортники от этой новости пришли в неописуемый восторг, слили ей дело без разговоров, но работать предстояло в любом случае в тесном с ними взаимодействии. Милиционеры из линейного отделения внутренних дел оперативно опрашивали пассажиров, чтобы не держать людей в душных вагонах. Организовали охрану места происшествия. Пока ждали следственно-оперативную группу, Зотова побеседовала с пассажирами, которым посчастливилось попутешествовать в седьмом вагоне. Трофимов утешал проводницу, отпаивая ее чаем с валерьянкой. Через полчаса приехали эксперты. Пригласили понятых. Можно было приступать. Настроение было упадническое, версий в голове – ноль. К тому же Венечка огорошил ее с утра новостью, что психиатр Холмогорова, Иван Васильевич Соланчаков, скончался три месяца назад. Пребывая в старческом маразме, поставил на плиту молоко и лег вздремнуть. Молоко убежало, залило конфорку, доктор надышался газом и больше не проснулся. Не вовремя доктор умер! Как ей теперь доказывать причастность тележурналиста к убийству неизвестной девушки? Ответы на запросы по без вести пропавшим и проверке следов пальцев по республиканской дактилоскопической картотеке пока не пришли. Одно обнадеживало: возможно, теперь Алена Цыплакова даст официальные показания – бояться ей больше некого. Дозвониться до редактора и сообщить ей о смерти мужа пока не получилось. Собственно, Зотова не очень-то активно ее искала, не любила она сообщать печальные новости, надеялась, что, прежде чем получится связаться с редактором, Цыплакова сама узнает о происшествии из средств массовой информации или от знакомых.

Духота в вагоне стояла невыносимая. В купе, где обнаружили труп пожилой женщины, было прохладнее, в открытое окно с улицы тянуло весенней свежестью, и запах смерти здесь ощущался не так остро, как в купе Холмогорова.

– Что-то я ничего не понимаю. – Палыч оторвался от осмотра трупа старушки и озадаченно обернулся к Елене Петровне. – Не похоже на криминальный труп, вот что я тебе скажу.

– Может, придушили? Подушкой? – предположила Елена Петровна. – Или отравили? Стакан на полу разбитый, она, возможно, из него пила.

– На удушение не похоже, – возразил эксперт. – На отравление тоже. Могу голову на отсечение дать, что тут смерть от естественных причин.

– Ни фига себе! – влез Владимир.

– Ты меня достал уже своим «ни фига себе»! Русский язык исковеркали, бл… Иди отсюда на х… Не мешай работать, – разозлился судмедэксперт.

– Это кто еще кому мешает! – возмутился Рыжов. – Леночка Петровна, вы слышали? Он меня послал!

– Работай, Вова, работай, – миролюбиво попросила Елена Петровна и обернулась к эксперту: – Палыч, ну ты что?

– Извините, – пробурчал эксперт. – Это магнитная буря на меня так действует. С утра сам не свой. Не выспался еще. Всю ночь мне распятая девочка снилась.

– Хм, мне будто бы не снилась! Я же из-за этого на людей не кидаюсь, – в очередной раз возмутился Владимир и присел рядом с дверью в купе. – Гляньте на дверь, Леночка Петровна. Стреляли со стороны коридора, метили в замок на двери, чтобы дверь открыть и в купе войти. Я охрене… – Владимир покосился на Палыча. – Я ошеломлен данным фактом, – выдал Вова. – Что за терминатор тут побывал? Бедная бабка, видно, она была случайным свидетелем убийства Холмогорова. Бросилась к себе в купе, заперлась изнутри, но сосед дверь сломал, бабка испугалась и с перепугу померла.

– М-да… – крякнула Зотова, – а перед тем, как помереть, разделась и легла в постель.

– Притворилась, что ничего не видела и не слышала, – настаивал Владимир. – Легла в постель, и тут у нее случился разрыв сердца. Раздеться она могла раньше. А сосед не знал, что она испугалась и умерла, ворвался в номер и…

– Увидел, что бабка сама померла, без его участия, расстроился, сошел с ума и выпрыгнул в окно, решив покончить жизнь самоубийством, – съязвил Палыч и нервно хихикнул.

– При чем тут самоубийство! Все же понятно, – обиделся Владимир. – Он шмякнул Холмогорова, потом решил избавиться от свидетельницы, не предполагая, что она умерла, увидел, что бабуся уже не представляет опасности, и спокойно слинял через окно, чтобы его за убийство не прихватили.

– Не понимаю, – вздохнула Елена Петровна. – Глупо! Идиотизм! Убийство Холмогорова, по словам Палыча, случилось между пятью и шестью часами утра. Трупы обнаружили за сорок минут до прибытия в Москву, ближе к полудню, потому что убийца повесил на двери табличку «Не беспокоить». Откуда взялись, кстати, эти таблички? Никогда не видела в поездах подобных вывесок?

– Они во всех купе, эти таблички, – сообщил криминалист. – Не пойму, что вас смущает?

– Идиотизм меня смущает. Зачем он выпрыгнул в окно? Кстати, ты точно уверен, что он в окно выпрыгнул? Может, просто открыл его? Выкинул что-то, например пистолет и прочие улики. Или ввел нас в заблуждение, а сам благополучно сошел на ближайшей станции. Или в Москве на вокзале. Перешел в другой вагон и…