Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие - Крамер Марина

– Ксения… я клянусь чем угодно… Ну, возьми в кармане куртки паспорт, посмотри прописку, данные…

– И что мне это даст? Твою фамилию?

– Я не знаю, как еще тебе доказать.

Марина спрыгнула на пол и удалилась в коридор, хорошенько обшарила карманы дубленки, нашла паспорт и открыла. Документ не показался ей фальшивым, фотография вполне отвечала тому оригиналу, что лежал сейчас стреноженным на полу в кухне. Но Коваль никак не могла понять, почему так упорствует и не отпускает его. Еще раз пройдясь по карманам, она вдруг нащупала за подкладкой одного из них что-то прямоугольное, плоское. Не церемонясь, Марина рванула подкладку и извлекла удостоверение сотрудника частного охранного предприятия «Феникс плюс» на имя Данилевского Георгия Михайловича. Фотография на удостоверении принадлежала ему же. И тут у Марины все встало на свои места. Хозяином охранной фирмы был Гена – ее стародавний однорукий телохранитель. И, следовательно, это он организовал появление этого самого Георгия возле нее. Только вот перемудрил и устроил слишком сложную комбинацию. Если, конечно, это не господина Данилевского собственное изобретение…

– Ну, Генка… ну, паразит! – пробормотала Марина, направляясь в кухню.

Там она, присев на корточки, ткнула в нос Георгию удостоверение и спросила:

– И чего ты так упирался, дурашка? Я ведь и покалечить могла, неужели Геннадий Аркадьевич не предупредил?

– Сдаюсь! – прохрипел Георгий. – Уделался по полной программе, признаю, готов искупить…

– Чем? – без улыбки спросила Коваль, дотягиваясь до ножа на столе.

– Чем угодно.

– Ну, понятно.

Она разрезала шнур, стягивавший его запястья, провела ножом по пленке, пеленавшей голени. Георгий сел, потер руки и виновато улыбнулся:

– Вы простите, что пришлось вот так… Геннадий Аркадьевич предупреждал, что вы – женщина сложная, к себе никого не подпускаете…

– А я оказалась даже проще, чем ты думал. Ну, извини, бывают и у меня неудачные дни. Вот как сегодня, например.

– Ничего, – успокаивающе проговорил Георгий, вставая с пола и протягивая Марине руку. – Ложитесь спать, завтра все будет иначе.

– Думаешь? – с сомнением переспросила Коваль, глядя на него снизу вверх.

– Уверен.

Марина поднялась и направилась в спальню, но потом вдруг повернулась:

– Надеюсь, ты останешься здесь?

– Как скажете. Если хотите…

– Хочу, – отрезала Коваль и захлопнула за собой дверь, защелкнув еще и замок, как будто боялась, что Георгий осмелится войти к ней.

«Хотя… может, я замкнула себя – чтобы не рвануть к нему, а?» – промелькнуло у нее в тот момент, когда голова уже коснулась подушки.

Георгий проводил взглядом женщину, с усмешкой выслушал щелчок замка и вернулся в кухню. Заперев дверь, он приоткрыл окно, закурил и достал мобильный телефон. У вызываемого им абонента была ночь, но Георгий был уверен – ему непременно ответят. Так и вышло. Сонный голос пробормотал:

– Алло, слушаю.

– Геннадий Аркадьевич, это Жора.

С собеседника моментально слетела дрема, голос стал бодрым и деловым.

– Я тебя слушаю, говори.

– Все в порядке, я в квартире, объект только что лег спать.

– Как все прошло?

Георгий замялся. Сказать шефу правду было слегка неловко – все-таки лежал связанный и мордой в пол, да еще и удар шокером в шею пропустил – кому скажи, от женщины, чей вес едва превышал пятьдесят килограммов! Но его начальник прекрасно знал, к кому приставил охрану, а потому Георгий решился:

– Ну… так себе прошло. Шустрая клиентка оказалась, что ж вы мне про шокер-то не сказали?

Гена рассмеялся:

– Прости, Жорка, забыл совсем. Сам ей и подарил, каюсь. Как это она тебя подловила-то?

– Так вышло. Расслабился, думал – все, внедрился, усыпил внимание, а она – не-ет, раскусила – и в шею меня чмокнула. Очнулся – на полу лежу, руки скручены шнуром от жалюзи, а ноги – не поверите – пищевой пленкой.

Гена хохотал, уже не стесняясь, – это было вполне в духе его хозяйки, той, что он знал до ее превращения в благопристойную английскую даму с холеным лицом. Прежняя Марина Коваль еще не то могла провернуть…

– Ты с ней осторожнее, Жора, контролируй слова и руки. Свои, в смысле – она-то свои фильтрует. Ксения – девушка серьезная.

– Это я уже заметил, – с досадой отозвался Георгий. – Вы вот мне скажите лучше, чем бы мне таким теперь вину загладить? Негоже как-то, когда объект недовольный ходит – доверия нет.

Гена подумал пару секунд.

– Кофе с молоком и корицей, желтые хризантемы, сигареты с ментолом, текила… хотя нет, коньяк, – поправился он, вспомнив, что в связи со сменой имиджа Марина перестала на людях пить текилу и перешла на коньяк.

– И все?

– Все.

– Понятно. Попробую.

– Удачи тебе, Жора. И смотри – головой отвечаешь, сделай все, как положено. Я на тебя очень рассчитываю.

«Хорошенькое дело, – подумал Георгий, выключив телефон и направляясь в большую комнату, где ему предстояло коротать остаток ночи. – Кто она такая, эта Ксения, что Геннадий Аркадьевич так за нее трясется? Повадки у нее совершенно блатные какие-то, а с виду приличная женщина, явно бизнес какой-то у нее…»

Коваль очнулась только к обеду, села на кровати в выстывшей за ночь спальне и поежилась. Приоткрытое окно оказалось распахнутым настежь, и морозный январский воздух захватил всю комнату, даже теплое одеяло не спасало. Сунув ноги в тапки, а на плечи накинув одеяло, Марина быстро пробежала к окну и захлопнула его, а сама направилась в кухню. Однако выйти из комнаты сразу не смогла – дверь не открывалась. Коваль озадаченно смотрела на дверную ручку до тех пор, пока не вспомнила, что вчера сама, собственной рукой защелкнула замок.

– Фууу… – выдохнула с облегчением, поворачивая полукруглую задвижку, – совсем спятила. Ничего не помню, надо же…

Когда, завернутая в одеяло, она появилась на пороге кухни, то остолбенела от увиденного. На столе красовался огромный букет желтых хризантем величиной с мужской кулак каждая, а Георгий в спортивном костюме варил кофе, источавший вполне конкретный запах корицы.

– Ого… – пробормотала растерянно Марина, совсем не ожидавшая подобного после вчерашнего не совсем удачного знакомства.

– Доброе утро, – как ни в чем не бывало откликнулся он, осаживая, как и вчера, шапку пены ударами ложечки по боку джезвы. – Выспались?

– Как посмотреть… – она потянула носом, вдыхая знакомый коричный аромат и чувствуя себя почти дома. – Дай угадаю – Генка проинструктировал?

– Вы о чем? – наивно похлопал ресницами Георгий, ставя на стол чашки.

– Не прикидывайся, не люблю, – Марина уселась на табуретку и поджала под себя ногу. – Ведь это Генка тебе сказал и о цветах, и о корице в кофе. И еще много о чем – да? И влюбленного из себя строить тоже Генка присоветовал – мол, девушка у нас падкая на красивое мужское тело.

Ее почему-то вдруг охватила злость – на Гену, знавшего ее намного лучше, чем ей хотелось бы, на этого ни в чем не повинного в принципе Георгия, на Хохла, не бравшего трубку второй день. И на себя. На себя, оправдавшую Генкины опасения и впустившую в квартиру постороннего человека. Она смахнула с глаз навернувшиеся злые слезы и встала, уронив одеяло на пол. Под ним были только черные стринги – и мягкие тапочки. Георгий отступил на шаг, но не выдал своего состояния больше ничем. Марина так и стояла возле стола, дерзко глядя на телохранителя.

– Что – нравится? – с вызовом спросила она, смахнув челку с глаз. – Не говори, я и так знаю.

Он не ответил, шагнул к ней и поднял на руки. Коваль непроизвольно вздрогнула от прикосновения горячих мужских рук, ухватилась за мощную шею и прошептала Георгию на ухо:

– Не стой так, делай что-нибудь… пока я не передумала…

Он не дал ей передумать, как не дал и шанса руководить происходившим, унес в спальню и опрокинул там на кровать. Марина удивилась своему чутью – так и думала, что он окажется именно таким в постели – властным и жестким, не обращающим внимания на ее желания, заботящимся только о себе. И это ей нравилось… Она подчинялась беспрекословно, так, как умела только она и от чего мужчины обычно теряли голову. Она не позволяла себе мыслей о том, что это – измена, измена Хохлу, самая настоящая, которую уже не оправдаешь фразой «с женщиной за измену не канает» – потому что это была все-таки не Ветка. Впервые за долгое время Марина оказалась в постели с другим мужчиной, впервые за несколько лет рядом было другое тело – не принадлежавшее Хохлу. Она не могла понять, хорошо это или плохо, не хотела думать об этом сейчас, не могла отказать себе в удовольствии вспомнить, каково это – быть в руках другого мужчины, не того, которого знаешь, как себя. Георгий оказался хорош – собственно, она могла сделать таковым любого мужчину. Она знала, какой эффект производит ее тело, звук ее чуть хрипловатого низкого голоса, вытянутая шея, на которой бьется тонкая синяя венка, судорожные, взахлеб, глотки воздуха. Она знала – и умело пользовалась, позволяя мужчине думать, что это все – он, из-за него, благодаря ему… и от этого выкладываться, как в последний раз. Марина знала – через час после всего ей будет ужасно, отвратительно, гораздо хуже, чем в тот момент, когда она сбросила одеяло. Она будет сжирать себя за то, что позволила себе слабость, не устояла. Но сейчас, в эту минуту ей было так хорошо, что ни о чем другом она думать не могла и не хотела. И наслаждение от их близости было таким, что она не смогла удержать крик, рвущийся откуда-то изнутри, почти из сердца.