Это смертное тело - Джордж Элизабет

— Суперинтендант Ардери?

Изабелла обернулась, держа фотографию в руке. Она предполагала увидеть серое горестное лицо, возможно, смокинг, трубку в руке, тапочки на ногах или что-нибудь в этом роде, нелепо эдвардианское, но у Томаса Линли было загорелое лицо и выгоревшие на солнце волосы, а одет он был в синие джинсы и рубашку поло на трех пуговицах.

Она и позабыла, что у него карие глаза. Сейчас они просто смотрели на нее. Он назвал ее по имени с некоторым удивлением, но что он при этом чувствовал, осталось неясно.

— Я только исполняю обязанности суперинтенданта. Временно. Если точнее, прохожу испытательный срок. Почти как вы.

— А…

Линли вошел в комнату. Он был из тех мужчин, что ведут себя уверенно в любой обстановке. Изабелла подумала, что это благодаря воспитанию.

— Не совсем так, — сказал он, подойдя к ней. — Я на этот пост не претендовал, просто помогал в затруднительном положении. Мне не нужна была эта должность.

— Я об этом слышала, но мне трудно было поверить.

— Почему? Мне неинтересно карабкаться вверх по служебной лестнице.

— Это интересно всем, инспектор.

— Вряд ли, если они не хотят нести ответственность, и уж тем более если они предпочитают столярное дело.

— Столярное дело? Какое столярное дело?

— Такое, в которое можно погрузиться с головой, — слабо улыбнулся Линли.

Он взглянул на ее руки, и Изабелла сообразила, что до сих пор держит его свадебную фотографию. Она поставила ее на стол.

— Ваша жена была красива, Томас. Мне очень жаль, что ее больше нет.

— Спасибо. Мы абсолютно не подходили друг другу, — произнес он с такой искренностью, что потряс Изабеллу, — но это и делало нас настоящей парой. Я ее обожал.

— Такая любовь — редкость, — заметила она.

— Да.

Как и Чарли Дентон, он предложил ей выпить, и Изабелла снова отказалась. Как и Чарли Дентон, он пригласил ее сесть, но на этот раз не к камину. Он указал на два стула, стоящие по обе стороны от шахматного столика, на котором разыгрывалась партия. Линли взглянул на шахматы, нахмурился и через мгновение сделал ход белым конем, заперев при этом черного слона.

— Чарли только делает вид, что сдается, — сказал он. — На самом деле у него в запасе какая-то каверза. Что я могу для вас сделать, суперинтендант? Хотелось бы думать, что это светский визит, однако я уверен, что это не так.

— В Абни-Парке, в Стоук-Ньюингтоне, совершено убийство. На самом деле это не парк, а кладбище.

— Молодая женщина. Да. Я слышал об этом по радио. Значит, расследование ведете вы? А почему не местная полиция?

— Хильер нажал кое на какие пружины. К тому же снова возникли разногласия с дежурно-диспетчерской службой. Впрочем, я думаю, что первое важнее второго. Он хочет посмотреть, как я буду работать по сравнению с вами. И с Джоном Стюартом, если на то пошло.

— Похоже, вы уже раскусили Хильера.

— Это было нетрудно.

— У него много чего на уме, — улыбнулся Линли.

На этот раз улыбка не отразила его чувств. Линли все еще был настороже, да и любой другой на его месте вел бы себя так же. У Изабеллы не было причины прийти к нему. Он знал это и ждал, когда она выложит все начистоту.

— Я хочу, чтобы вы приняли участие в расследовании, Томас.

— Я в отпуске, — ответил он.

— Понимаю. Но я надеюсь убедить вас взять отпуск из вашего отпуска. Хотя бы на несколько недель.

— Вы работаете с той же командой, что и я?

— Да. Стюарт, Хейл, Нката…

— И Барбара Хейверс?

— Да. Ужасная сержант Хейверс тоже с нами. Если не обращать внимания на прискорбное отсутствие вкуса в ее одежде, то мне кажется, что коп она хороший.

— Вы правы.

Он сцепил пальцы и устремил взгляд на шахматную доску. Со стороны казалось, что он соображает, каким будет следующий ход Чарли Дентона, но Изабелла знала: Линли старается понять причину ее просьбы.

— Очевидно, что вы не нуждаетесь в моем присутствии, по крайней мере в качестве следователя.

— Вы считаете, что в убойном отделе достаточно следователей?

И снова эта улыбка.

— Аргумент, лежащий на поверхности, — заметил он. — Хорош для политики столичной полиции. Плох для… — Он запнулся.

— Для отношений с вами? — Изабелла наклонилась к Линли. — Хорошо, я хочу привлечь вас в свою команду, чтобы произносить ваше имя без наступления благоговейной паузы в оперативном штабе, и это главная причина, которая привела меня сюда. К тому же мне хочется завязать со всеми нормальные отношения, потому что я мечтаю получить эту должность.

— Вы довольно откровенны, когда вас припирают к стенке.

— И я всегда буду такой. С вами и со всеми остальными. Прежде, чем меня припрут к стенке.

— Для вас это и хорошо и плохо. Хорошо для команды, которой вы управляете, плохо для ваших отношений с Хильером. Он мягко стелет, да жестко спать. Или вы это уже и сами поняли?

— Мне кажется, что главное для меня — взаимоотношения между мной и командой, а не мои отношения с Дэвидом Хильером. Что до команды, то они хотят вернуть вас. Они хотят вас в качестве суперинтенданта — все, за исключением Джона Стюарта, но вам не следует принимать это…

— Я и не принимаю. — На этот раз улыбка была искренней.

— Вот и хорошо. Отлично. Они хотят вас вернуть, и единственное, что их удовлетворит, — это уверенность в том, что вы не желаете быть тем, кем хотят видеть вас они, и что вы вполне довольны тем, что эту должность занимает кто-то другой.

— То есть вы.

— Я думаю, что мы с вами сработаемся, Томас, и у нас, если уж на то пошло, все получится очень хорошо.

Он внимательно смотрел на нее, и Изабелла подумала: интересно, что он читает на ее лице? Прошло мгновение, но она позволяла ему длиться и длиться, думая при этом, как тихо сейчас в доме и стояла ли здесь такая же тишина, когда жена Линли была жива. У них не было детей, вспомнила она. Они поженились менее чем за год до ее смерти.

— Как ваши мальчики? — спросил он вдруг.

Это был обезоруживающий вопрос, и Линли, скорее всего, задал его намеренно. Откуда он знает, что у нее два сына? Словно услышав ее вопрос, Линли пояснил:

— Вы говорили по мобильнику в тот день, когда мы встретились в Кенте. Ваш бывший муж… вы с ним спорили… и упомянули мальчиков.

— Они сейчас возле Мейдстона, вместе с отцом.

— Вам это вряд ли нравится.

— Не могу сказать, нравится или нет. Просто не видела смысла везти их в Лондон, не будучи уверенной, получу ли я эту работу на постоянной основе.

Голос ее прозвучал суше, чем хотелось, и она постаралась смягчить эффект своих слов.

— Я по ним, конечно же, скучаю. Но летние каникулы им лучше проводить с отцом в деревне, чем со мной в Лондоне. Они там могут бегать на воле. Здесь это исключено.

— А если вас утвердят в этой должности?

Задавая вопросы, он смотрел ей в лицо. Он умел быстро отделить ложь от правды, но в данном случае у Изабеллы просто не было причины говорить неправду.

— Тогда, конечно, они переедут ко мне в Лондон. Но я не люблю загадывать наперед. Мне это никогда не казалось разумным, а в данном случае это и вовсе глупо.

— То есть цыплят по осени считают.

— Вот именно, — подтвердила она. — И это еще одна причина, инспектор…

— Просто Томас.

— Томас, — повторила она. — Хорошо. Выложу вам полную правду. Мне нужно, чтобы вы подключились к этому делу, потому что я хочу повысить свои шансы на получение постоянной работы в лондонской полиции. Если вы станете работать со мной, все успокоятся, прекратятся досужие домыслы, и в то же время мы продемонстрируем форму сотрудничества, которая послужит… — Изабелла задумалась над подходящим словом.

— Как голос в вашу пользу, — подсказал Линли.

— Да. Если станем хорошо работать вместе, так и будет. Как я уже сказала, лгать вам я никогда не стану.

— А я всегда буду играть на вашей стороне? Вы так это видите?

— В настоящий момент — да. Это может измениться. Пусть все идет своим чередом.

Он ничего не ответил, но Изабелла видела, что он обдумывает ее просьбу: сопоставляет ее со своей нынешней жизнью, прикидывает, что может измениться и как отразятся на нем эти перемены. Наконец он сказал:

— Я должен подумать.

— Как долго?

— У вас есть мобильник?

— Конечно.

— Дайте мне номер. Я позвоню вам в конце дня.

Главный вопрос для него состоял в том, что все это значит, а не в том, следует ли соглашаться. Линли пытался оставить работу в полиции, но работа нашла его и, похоже, не собиралась от него отступать, хотел он того или нет.

Как только Изабелла Ардери его покинула, Линли подошел к окну и посмотрел на идущую к машине женщину. Ардери была высока, не менее шести футов. — Линли и сам был ростом шесть футов и два дюйма, и глаза у них с Изабеллой были на одном уровне, — и все в ней кричало о профессионализме, от строгого костюма до начищенных туфель и гладких, заправленных за уши волос янтарного цвета. На ней были золотые сережки-пуговки и колье с золотой подвеской такой же формы, но этими украшениями она и ограничилась. Часы она носила, но обходилась без колец, руки ухоженные, с мягкой на вид кожей и свежим маникюром на коротких ногтях. В ней чувствовалась смесь мужских и женских черт, но ведь это и понятно. Чтобы добиться успеха в этом мире, ей нужно заставлять себя поступать как мужчина, оставаясь при этом в душе женщиной. Нелегко ей, должно быть, приходится.