Японская молитва - Данилова Анна

– Думаешь, нас не найдут?

– Если до сих пор не нашли, значит, и не найдут. Да и вообще, где доказательства того, что мы там были?

И тут Лена вспомнила про пистолет.

– Я не спросила тебя, куда мы дели пистолет, которым я застрелила Тахирова?

– Мы вложили его в руки Вадима, он находится в этом жутком свертке… Послушай, нам надо как-то абстрагироваться от всего этого кошмара, чтобы не сойти с ума. Никто не виноват в том, что у тебя в голове что-то заклинило, все-таки ты пережила шок, потрясение… Но теперь-то ты не сомневаешься, что мы должны держаться вместе? Это непременное условие успеха. Нам нужно вести себя так, словно нас эта история совершенно не касается…

– А детектив? Вадим говорил мне, что постоянно чувствует за собой слежку. Разве ты не понимаешь, что если это действительно так и он ничего не выдумал, значит, этот детектив видел и тебя, и меня. Думаю, что у него могут быть снимки, свидетельствующие о том, что мы с ним были хотя бы знакомы. Поэтому, когда обнаружится труп и начнется следствие, нас обязательно будут искать, чтобы задать какие-то дежурные вопросы. Если же выяснится, что детектив снял нас в тот момент, когда мы укладываем труп в багажник, то нам двоим крышка…

– Мы говорили уже про это. Если бы было все так, нас бы давно схватили. Мы вон сколько постов ГИБДД проехали, где я так нарисовалась – не смоешь, что называется… Нет, не думаю, чтобы у него были такие снимки. Хотя… Знаешь, что мне сейчас пришло в голову? А что, если этот самый детектив хочет погреть руки на нас?

– Как это?

– Имея на руках снимки как доказательство нашей причастности к убийству, он может элементарно начать нас шантажировать.

– Тогда почему же он до сих пор не вышел на нас?

– Думаю, потерял из виду. Поэтому нам тем более необходимо как можно скорее уехать отсюда, затеряться, спрятаться на юге… Нам нельзя медлить.

После завтрака они выехали на трассу и помчались в противоположную от Саратова сторону – на юг.

Машину вели по очереди. Решили даже в разговорах не вспоминать Тахирова, а потому всю дорогу промолчали, потому что каждый, как считала Лена, думал именно о нем.

Устроившись на заднем сиденье, Лена, обхватив голову руками, словно это могло ей помочь, силилась вспомнить, как же это могло такое случиться, что она убила своего любовника. Если сопоставить все, что она помнила, с той информацией, которой с ней щедро поделилась Нина, получалось, что она действительно была на днях в «Спящем мотыльке», откуда они с Тахировым собирались отправиться в Синенькие – там находился дом, где предполагалось убить Милу Белоус. Помнила она отлично и то, что приняла решение никого не убивать. Помнила и ту злость, ярость, которые охватили ее, когда до нее дошло, что ее любовник хотел просто использовать ее, убив свою жену, что называется, чужими руками. Помнила она и то, что ей принесли пакет с пятью тысячами долларов и что она хотела скрыться в Москве, остановиться там у тетки, которая присмотрела ей жениха… Получалось, что как раз между решением вернуться обратно в Саратов, чтобы объявить Тахирову о том, что она выходит из игры, и моментом передачи ей пакета с деньгами и произошло то, что начисто выпало из памяти… Выходит, она вернулась в Саратов и отправилась к Тахирову. Он открыл дверь, впустил ее в квартиру (а почему бы и нет, раз жена уехала на юг). Но в квартире была уже одна любовница. Спрашивается, зачем же он впустил вторую? Захотел, если верить Нине, нас познакомить? Этого она не помнила точно. Да и на Тахирова это не похоже. Разве что он напился до такой степени, когда и сам не знал, что творил. Хотя Нина утверждает, будто бы это она, Лена, перепила виски… «Ты вообще стала такое говорить! Что он, мол, хочет тебя подставить, что он – в это, конечно, трудно поверить! – просил тебя якобы убить Милу, что он эгоист и свинья…» Во всяком случае, это входит в ту схему и последовательность событий, которую она себе нарисовала. «Говорила про какие-то Синенькие, про подружку, про то, что ты его где-то там ждала, про мотылька…» Про мотылька тоже было все понятно – вероятно, речь шла о том самом мотеле «Спящий мотылек», где на нее снизошло озарение и она поняла, что даже ради своего чувства к Тахирову она не сможет перешагнуть грань и совершить преступление – убить его жену. «Думаю, ты просто много выпила. А потом ты вдруг бросилась к комоду, открыла ящик и достала оттуда пистолет, крикнула, чтобы все легли на пол, что ты так больше не можешь жить…» К своему ужасу, она поняла, что и эта сцена также вполне логична, учитывая ее состояние: мало того, что он не приехал в мотель и оставил ее одну, находящуюся на грани нервного срыва в страхе перед готовящимся убийством, так он еще в это же самое время развлекался с другой женщиной! Конечно, не каждый человек выдержит такое. Видимо, и она не выдержала… «Тахиров сказал, побелев, что пистолет заряжен, что Мила зарядила его, собираясь на юг, она просто забыла его на столике рядом со своей сумкой… И тогда на твоем лице появилось довольно странное выражение… Ты как-то нехорошо улыбнулась выбросила вперед руку с заряженным пистолетом и выстрелила. Это все». Да это действительно было все, дальше некуда. Не убила Милу, так убила Тахирова. Алкоголь по-разному действует на людей: кто-то становится мягким, добродушным, готовым на любое благое безумство, а кто-то, наоборот, становится агрессивным, непредсказуемым и даже опасным. Вероятно, Лена относилась к последним.