Смерть мужьям! - Чиж Антон

– Александра Ипатьева только цветы доставляет клиенткам?

– Откуда ее знаете? – Матильда игриво погрозила пальчиком. – О, понимаю, тайны следствия!.. Сашенька – прелесть, у нее золотые ручки и чудная фантазия. Такие шляпки придумывает – шарман! Жаль, у такой славной барышни судьба не сложилась. Представляете, ее отец был состоятельный человек, но в один вечер проиграл все. И пустил себе пулю в лоб. Каково? Так ее мать не пережила и тоже выпила яд. Они остались вдвоем с сестрой. Сашеньку я взяла, а сестра ее горничной у Грановской. И опять такое несчастье! Она узнала, что сестра сегодня отравилась. Так я отпустила Сашеньку... Господин, Ванзаров, взываю к вам, как к полицейской власти...

– Что такое? – механически ответил Родион, думая о своем.

– У меня украли все награды, которые я привезла из Франции! Вы можете представить трагедию? Все плоды трудов. И все пропало. Разыщите, умоляю!

Мимо пропылили туманные миражи кубков и медалей, за победы в соревнованиях мод, и обратились в пропавшие простыни, украденные белье, потерянные сумочки и прочую гадость, от которой Родион только сегодня счастливо отделался.

– Разыщем, обязательно разыщем, – сказал он, и заторопился к выходу, волоча за собой шляпную коробку.

– Так вы не забудьте! – крикнула Матильда вдогонку. – На вас, господин сыщик, вся надежда хрупкой женщины!

17

За спинами толпы раздавались крики, но понять, что вызвало интерес улицы, было решительно невозможно. Вручив подвернувшему городовому шляпную коробку с приказом немедленно доставить важную улику в 4-й участок Казанский части, Ванзаров проявил излишнее для чиновника полиции любопытство и протиснулся сквозь толпу.

Утомленное солнце клонилось к горизонту, застилая проспект мягким желтоватым светом, но Родиону показалось, что его «затмило иное светило», как бы сочинили для пошлого романса. На кромке тротуара стояла барышня, описать которую, у юного чиновника полиции не хватило бы словарного запаса, так что нам определенного будет тяжело... Тут и антропометрическое бюро не поможет.

Подлинное чудо доходило чуть-чуть до плеча Ванзарова, и было разодето в нечто очаровательное, чего Родион, кажется, не разобрал вовсе. Нам же это проще сделать: барышня облачилась в изящный туалет из сукна цвета беж. Перед юбки-клош украшен двумя узкими расходящимися складками, образующими род передника, до половины каждой складки нашито по пяти крупных пуговиц. Короткий корсаж с круглой, волнистой баской, с широкими отворотами из белого сукна, отделан большими пуговицами. Жилет из белого сукна с вырезом «en Coeur»^[2] на шемизетке из розового перкаля с отложным воротничком, и черный галстук. Шляпа из желтой соломы, украшенная диким полевым маком с зеленью и белыми кружевами. Ну, разве не прелесть?

Но и сама милая шляпка лишь украшала нечто сногсшибательное: копна волос цвета спелой пшеницы сияла волшебным отливом. Родион еще успел разобрать глаза, в которых сверкали нежные васильки, пока не погиб окончательно. Видение поразило настолько, что он не сразу понял, что происходит. Но дурман кое-как рассеялся. Стало ясно, что прекрасной незнакомке требуется помощь, и не кого-нибудь, а настоящего рыцаря.

Нижняя губка, прекрасная без сомнений, слегка дрожала, а за волшебный блеск глаз следовало благодарить выступившие слезинки, уже готовые скатиться по щекам. Барышня хоть и усмиряла волнение, но отчаянно стиснула рукоятку новенького дамского велосипеда знаменитой марки «Рудж». Он и стал причиной беды. Начальственно грозя кулаком, городовой распекал барышню за езду в неположенном месте, не имея на то специального разрешения, и вообще отчитывал за угрозу общественным нравам, а особенно лошадям.

– Но, в Париже можно ездить где угодно, и документов никаких не требуют, – пролепетала несчастная.

– Здесь вам не Париж, барышня, у нас предписания градоначальника имеются, – веско сообщил городовой, в котором Ванзаров, с хищной радостью, узнал Ендрыкина, того самого лентяя и лоботряса, что не удосужился написать рапорт и собрать свидетелей.

Пришел час мести.

Выйдя вперед, Родион нагнал на себя строжайший вид и весомо осведомился:

– Городовой, что здесь происходит?

Страж улицы словно уменьшился ростом, стремительно козырнул и доложил:

– Изволите видеть, ваше благородие, барышня нарушают...