Белый пиар - Литвиновы Анна и Сергей

Заперла наконец кабинет. Облегченно вздохнула. Быстро отошла от него.

В этот момент грянул один из аппаратов, стоявших за Юлиной конторкой. Женя вздрогнула. Телефон все звонил. Она подскочила к нему.

Сняла трубку.

– Юля?! – раздался строгий голос Дубова. – Почему в офисе никто не берет трубку?!

Голос босса слышался великолепно. Слишком хорошо. Казалось, Дубов находится совсем рядом и вот-вот грянет: «Марченко, что это вы делали в моем кабинете?!»

– Говорите! – строго произнес Дубов.

– Это Марченко, – пробормотала Женя. Во рту пересохло, язык плохо слушался.

– А где Юлия?

– Она отошла… На минуту… – принялась оправдываться Женя.

– Вот что, Марченко, вы контролируете, как у ваших дизайнеров идет работа над макетом для медцентра?

«Вы контролируете… У ваших дизайнеров…» Причем здесь она? Раньше Трубкин с Тряпкиным ей не подчинялись. Ее что, повысили?

– А я – должна? – глупо спросила Женя.

– Марченко, напомните этой парочке, что макет должен быть готов к понедельнику. Они на месте?

– Да-да, Олег Петрович. Они работают.

– Вы в этом уверены? – ядовито переспросил Хилый Босс.

– Конечно, – неуверенно промямлила Женя.

– Хорошо, – сказал Дубов. – Тогда передай им, что я посмотрю эскизы уже завтра.

Он отключился.

Женя положила телефонную трубку и только сейчас сообразила, что в левой руке судорожно сжимает ключ от дубовского кабинета. Быстро сунула его в карман брюк.

Из кабинета главбуха опять послышались разухабистые, подогретые спиртным, голоса.

Женя подошла к своему столу. Вырвала листок из бумажного блока. Быстро записала на нем, чтоб не забыть, те цифры, названия и имена, что она видела в дубовском кабинете:

– договор на 420.000 USD;

– F.R.A.S.R.C – РАФССП, Кордин Йен;

– «Панитрон», Костюков Вячеслав Владиленович…

Сложила бумажку, сунула в карман. Не много же она узнала в результате своей героической вылазки. Теперь надо еще вернуть ключ на место. И оправдаться перед сослуживцами-собутыльниками, где она была в течение последних двадцати минут.

Женя решительно двинулась к кабинету главбуха.

В кабинете Федора Степановича продолжался кутеж. На столе имелись почти выпитая бутылка водки, бутыль джина, тоник, коробка шоколадных конфет, банка красной икры.

Юлечка сидела на коленях у бритого дизайнера («Вовсе они, значит, не гомики»). Второй дизайнер со стаканом в руке что-то втолковывал Федору Степанычу. Тот сидел весь красный, с полуприкрытыми глазами, воротничок черной рубахи расстегнут, черный галстук съехал набок.

– О-о, Жека! – фамильярно закричал бритый дизайнер, когда Женя появилась в дверях.

Юлечка проворно соскочила с его колен и спросила:

– Где ты была? Я тебя искала!..

Игнорируя вопрос, Женя заявила:

– Звонил Дубов…

– О, господи!..

– … Я, Юлечка, тебя прикрыла. Сказала, что ты отошла на пару минут…

– Спасибо… – автоматически пролепетала Юля.

Женя тут же перевела разговор на Трубкина с Тряпкиным:

– Дубов интересовался, как у вас, господа дизайнеры, идет работа над макетом по медцентру. Я сказала боссу, что работа у вас – кипит.

– Пусть он засунет этот макет себе в жопу! – вскричал разогретый волосатый дизайнер.

– Этого я ему не говорила, – сухо отвечала Женя. – Хочешь, сам позвони ему и скажи. Но завтра он будет смотреть ваши эскизы.

– Давай, Жека, выпей с нами! – предложил бритый дизайнер.

– Я на машине, – напомнила Женя и прислушалась к себе: от испытанных в кабинете Дубова переживаний все внутри подрагивало. Нервы были словно обожженные. Спиртное бы сейчас не помешало.

Бритый дизайнер – Трубкин? – уже набухал в стопочку водки и протянул ей. Она взяла, строго произнесла: «За Диму Бритвина. Пусть ему земля будет пухом» – и выпила до дна.

Водка слегка притушила только что пережитый страх, растворила, казалось, часть выделившегося в кровь адреналина. Однако голова оставалась ясной – и главной мыслью было: «Мне еще надо вернуть ключ».

Трубкин вдруг дернул Женю за руку – и усадил, взамен Юли, к себе на колени. Она не стала сопротивляться. «Маленькая грязная сучка», – прошептал дизайнер ей в самое ухо. Жене хотелось залепить ему по морде, но она сдержалась. Не время устраивать разборки.

Юлечка растерянно и досадливо обернулась на них. «Она не ровно дышит к охраннику, – подумала Женя. – Это надо использовать».

Женя рывком поднялась с коленок дизайнера. Освободилась от его противных лап. Подошла к Юлечке. Приобняла. Шепнула: «Пойдем попудрим носики».

– Пойдем, – благодарно отозвалась Юля.

Они вышли из кабинета главбуха, пошли через огромную рабочую комнату вниз.

«Когда мы выйдем из туалета, я подведу Юлю к охраннику, – хладнокровно планировала Женя, – они поговорят… И я сделаю так, чтобы она увела его… Чтобы мы все вместе поднялись наверх, к главбуху… А потом, когда охранника уже не будет на месте, я улучу момент… Спущусь – и снова подменю ключи…»

…План ее блестяще удался.

Кажется, никто ничего в тот день не заметил.

Женю больше не мучили кошмары во сне. Наверное, потому, что сама ее жизнь превратилась в кошмар.

В четверг – вечером после похорон Бритвина – Женя вышла из «Глобуса» с исхлестанными нервами. Их не успокоили, а только подстегнули дозы алкоголя.

Зачем она полезла в кабинет Дубова? Разве она что-то узнала? Что? Кому нужна была эта ее эскапада?

«Белку» Женя оставила на стоянке внутри «Глобуса». Нечего и думать: выпившей тащиться на автомобильчике через всю Москву, сквозь кучу гаишных постов, к себе в Жулебино.

Прогулка по заснеженному Петровскому парку до метро «Динамо» не успокоила ее.

Народу в вагоне было полно, много пьяных, ее прижимали лицом к мокрым суконным пальто. Домой Женя вернулась в полубесчувственном состоянии…

Разделась. Кое-как смыла макияж. Не было сил ни есть, ни смотреть телевизор, ни звонить кому бы то ни было. Легла на неразобранный диван, укрылась пледом и тут же уснула.

И ей приснился дивный, сладкий сон. Будто бы идет она по незнакомой, чистой-пречистой, вымытой шампунем европейской улице. Встречные прохожие улыбаются ей. Все так добры… И витрины вокруг сияют… А рядом с ней идет парень – он чем-то похож на Боброва, но он – совсем не Бобров. Он чистый, откровенный, открытый. Такой, каким был Бобров. Каким он ей раньше казался… Он, ее спутник, совсем не собирается использовать ее. Он просто разговаривает с ней. И она чувствует, что он, кажется, любит ее… Он дурачится, смеется – и ей очень хорошо: оттого, что она может доверять ему… И доверять ему, и полагаться на него…

– У нас в «Глобусе» завелась крыса.

– Ты имеешь в виду: «крот»?

– Неважно! «Крыса», «крот»!.. Кто-то в агентстве ведет двойную игру… Похоже, сливает налево нашу внутреннюю информацию.

– Ты только подозреваешь? Или ты знаешь точно?

– Я – подозреваю.

– Ты знаешь, кто это? Конкретно?

– Нет. Пока нет. Но, как ты понимаешь, я хотел бы знать.

– И ты уверен, что «крот» в принципе есть?

– Да. Почти на сто процентов.

Женя проснулась без будильника. По уже сложившейся привычке – затемно.

От яркого, радостного сна остались одни ошметки. Сквозь неплотно задернутые шторы была видна многоэтажка напротив – она уже светила сотнями огней: люди затемно просыпались, собирались на работу. «А может, кому-то из моих соседок муж принес кофе в постель!» – мимолетно подумала Женя. И от этой мысли на душе стало еще бесприютней.

Чтобы чем-то скрасить это безнадежно-черное утро, Женя пошла на кухню, включила яркий свет, достала из холодильника шоколадную конфету, съела.

Часы показывали семь пятнадцать. Пора собираться на работу. Женя поплелась в ванную…

Что ей оставалось делать!.. Душ, кофе, макияж… Затем – утренняя заполненная маршрутка, злое зимнее метро…

Она оказалась пленницей. Ее приковали: к Москве, к «Глобусу», к Боброву.

Она не могла уволиться из агентства. Она не могла уехать. Она не могла убежать.

Ее стерегли, с одной стороны, Хилый Босс – Дубов. И его далеко не хилые охранники. И те страшные люди, что, похоже, стоят за спиной Дубова…

С другой стороны – ее приковал к «Глобусу» Бобров. Еще сильнее, чем Дубов.

Ее приковал его шантаж. И – ее собственное прошлое… Плюс – вся гранитно-чугунная мощь той жутковатой организации, на которую Бобров работал.

Она не могла даже сказаться больной. И, допустим, взять и не выйти сегодня на работу. Не могла. Чтобы не вызывать лишних подозрений. Она должна хорошо выглядеть. Присутствовать в конторе. Работать. И всем улыбаться…

И сегодня в половине десятого ей опять предстояло, умирая от страха, войти за ограду красного кирпича.