Завещание веков - Левенбрюк Анри

В дверях возникла толстая растрепанная женщина в огромных башмаках и нелепом фартуке – ну просто карикатура на Жискара с его фразой «Угадай, кто придет сегодня на ужин?».

– Пахнет очень вкусно, Жанна, – сказал священник и улыбнулся ей.

– Спасибо. Мсье будет обедать здесь? – спросила она, указав на меня подбородком.

– Нет-нет, – ответил я на вопрошающий взгляд священника. – Не хочу вас беспокоить.

Женщина кивнула и, волоча ноги, вернулась в кухню. Священник жестом пригласил меня сесть за большой стол, а сам скрылся в кухне и через минуту вернулся с двумя чашками кофе. Чувствуя себя не в своей тарелке, я скрестил руки на клеенке в красно-белую клетку.

– Мне очень жаль, что дом вашего отца сгорел, – выдохнул священник, усаживаясь напротив меня.

– Вы с ним были знакомы? – спросил я, стараясь понять, почему он разглядывал меня накануне и зачем пригласил сегодня в свою унылую обитель.

– Именно я и продал ему дом.

Он произнес эту фразу так, словно делал тяжкое признание в непростительном грехе. Я был исповедником, а он грешником. Мне вдруг показалось, что я сижу в исповедальне с другой стороны.

– Понятно…

Священник посмотрел на меня, и я готов был поклясться, что во взгляде его промелькнул страх.

– Он сказал вам, зачем ему понадобился дом? – спросил он.

– Нет, – ответил я, заинтригованный этим вопросом.

– Вот как? А вам нравится Горд?

Я поднял брови. Очевидно, священник чувствовал себя не в своей тарелке еще больше, чем я. Это была одна из тех минут, когда между вымученными фразами вклиниваются тяжелые паузы, когда взгляду не на чем остановиться, когда руки не знают, куда спрятаться…

– Да, – тупо ответил я. – Здесь очень красиво. Мне пока удалось увидеть немногое, но все очень красиво. Вы хотели сказать мне, почему мой отец…

– Вам надо побывать в Бори, – перебил он меня. – Очень живописное место. Такой древний город… знаете, ведь ему не меньше трех тысяч лет…

– Почему мой отец купил этот дом? – настойчиво повторил я, видя, что он пытается сменить тему.

Священник потер руки с явным смущением.

– Этот дом принадлежал Шагалу.

Я скорчил удивленную гримасу:

– Шагалу?

– Да, как многие другие художники, он жил в Горде в сороковых годах и только потом уехал в Соединенные Штаты. У него был большой дом для жены и семьи, но он купил еще и этот… тайно.

– Тайно? Чтобы встречаться с любовницами?

– Отнюдь нет.

– Тогда зачем же?

– Значит, ваш отец ничего вам не рассказывал? – удивился священник и поставил свою чашку на стол.

– В общем, нет… Мы давно не общались. Но сейчас мне нужно знать. Я нашел в подвале все эти странные вещи…

Священник вытаращил глаза:

– Вам следует забыть о них, молодой человек.

– О чем забыть? Что вы имеете в виду?

– Ваш отец навыдумывал массу вещей… совершенно безумных. Этот дом принадлежал Шагалу, ваш отец очень любил Шагала, и это ударило ему в голову, он стал выдумывать всякие вещи…

– Что вы мне рассказываете? В подвале ничто не напоминало о Шагале…

– Забудьте обо всем! Продайте дом, вернитесь спокойно домой, не повторяйте ошибок вашего отца!

Мне казалось, будто я сплю наяву. Речи священника становились все более и более сбивчивыми, все более и более нереальными. Это походило на какой-то скверный роман. Он говорил теперь очень быстро и почти кричал.

Внезапно он поднялся и с суровым видом произнес:

– Сожалею, но мне нужно готовиться к мессе… Вас проводить?

В глазах его застыл ужас. Я тоже встал. Мне хотелось продолжить разговор, но я не посмел настаивать. Меня так удивило странное поведение священника, что я не находил никаких слов. Он выпроводил меня на улицу и, прежде чем я успел попрощаться с ним, захлопнул дверь.

Несколько секунд я неподвижно стоял на тротуаре, испытывая безумное желание выбить дверь и потребовать от священника, чтобы он все мне рассказал. Я изумленно потряс головой и решил, что будет лучше вернуться к Софи.

Через полчаса мы уже сидели за обеденным столом, и я рассказывал ей эту невероятную историю.

– Действительно, очень все странно, – согласилась журналистка.

– Отец обожал Шагала. Но чтобы из-за этого покупать дом в Горде… Интересно, что пытается утаить этот священник? Он был напутан. По-настоящему напуган.

– Как бы там ни было, это дает нам новую зацепку: Шагал.