Завещание веков - Левенбрюк Анри

– Даже и сегодня?

– Конечно. Последнее отлучение от Церкви, если мне не изменяет память, состоялось в девяносто восьмом году. Речь шла об одном теологе-иезуите из Шри-Ланки. Ирония судьбы, ведь первыми инквизиторами были иезуиты…

– Да, мне все это внове, – признался я.

– Вы верующий?

– Как?

– Я спрашиваю вас, верите ли вы в Бога.

Я скорчил гримасу, выражавшую сомнение.

– Сам не знаю… Мои родители были католиками, и меня воспитывали соответствующим образом. Отец никогда не ходил в церковь, но мать верила истово…

– А вы сами?

– Откровенно говоря, не знаю. В какой-то момент мне стало неловко ходить с матерью в церковь. Потом она умерла. Я не задаю себе подобных вопросов, так удобнее.

– Вот как, удобнее!

– Думаю, таких людей очень много. А вы верующая?

– Нет, – сразу ответила она. – Я лютая атеистка.

– Лютая? А, понимаю. Можно быть атеистом мягким, а можно лютым…

– Скажем так, чем больше я изучаю религии, тем сильнее становится мое отвращение к ним.

– Вы испытываете отвращение к Богу или к религиям?

– Скорее к религиям, это правда…

– Заметьте, что для журналистки, которая занимается данной темой, это предпочтительнее. По крайней мере, у вас нет предубеждения ни к одной из них…

– Мне они ненавистны все…

– Ага. Следовательно, вы не можете быть объективной…

Она улыбнулась.

– Надеюсь, я не слишком шокировала вас этими историями о Церкви, – сказала она, и в тоне ее прозвучал вопрос.

– Ну что вы, в жизни мне доводилось встречаться с двумя-тремя совершенно необыкновенными священниками, но никогда у меня не было иллюзий относительно финансовой безупречности Ватикана.

Она пожала плечами. По ее глазам я понял, что она хочет сказать. Сегодняшние финансовые махинации Церкви мало что значили в сравнении с тем, что она могла делать в прежние времена… Я вспомнил, как несколько лет назад мой друг Шевалье сказал мне: «Нынешние секты – это Церкви будущего. Скоро сайентологи и прочая шушера того же толка прикупит себе почтенную репутацию, и толпа забудет их преступления, как были забыты преступления великих религий сегодняшнего дня. А ведь на их совести множество жизней…» На что его жена, которая в отличие от нас была верующей и соблюдала обряды, возразила, что Церковь и спасла множество жизней… Но сколько нужно спасти людей, чтобы искупить убийства других?

– Послушайте, – вновь заговорила Софи, – пока мы точно установили одно. Если члены «Акта Фидеи» состоят в «Опус Деи» и в Конгрегации, значит, мы имеем дело с людьми верующими… и очень активными.

– Да, ребята серьезные, без глупостей…

– Что касается Конгрегации, это и в самом деле организация серьезная. Ну и «Опус Деи», как я вам уже говорила, шутить не любит…

– Короче говоря, вы хотите убедить меня, что в Риме есть некий тип, который либо является потомком инквизиторов, либо принадлежит к святой супермафии. И у него имеется номер моего мобильника? На помощь!

Софи подняла брови.

– Все это и в самом деле не слишком утешительно. Но ведь не доказано, что позвонивший вам тип действительно состоит в «Акта Фидеи»? Его имени в документах нет.

– Нет его имени? А что нам известно о его настоящем имени? В разговоре со мной он, конечно, назвался чужим именем…

– Да. Но пусть даже он член «Акта Фидеи»… разве это доказывает, что он и действует в качестве такового?

– В общем, мы не знаем ничего, – констатировал я.

– В общем, – поправила она меня, – мы знаем, что имеется некая связь между тайной вашего отца, «Бильдербергом» и возможным членом «Акта Фидеи».

– Немного…

– Это только начало.

Я вздохнул:

– Нам остается надеяться, что сегодня вечером мы найдем в подвале больше зацепок.

– Именно так, – подтвердила Софи, поднимаясь с места, – поэтому давайте-ка подготовим наш комплект образцового взломщика.

Я машинально двинулся следом за ней, но думал лишь о малоутешительных открытиях, к которым привела нас тайна моего отца. Я спрашивал себя, не лучше ли просто передать все это в руки жандармерии. Наверное, я бы так и сделал, если бы не Софи…

Пять

Когда мы осознали всю безрассудность нашей экспедиции, отступать было уже поздно. С нашими рюкзаками и карманными фонариками мы смешно выглядели на одной из самых узких улиц городка, однако нам настолько не терпелось получить больше сведений о моем отце, что мы старались не думать об этом.