Островитяне - Андреева Наталья

— А чего еще ожидать от женщины, которая всю жизнь посвятила тебе, сынок? — вздыхал отец. — Этого уже не изменишь.

— Но мне-то теперь что делать? Ты представляешь, каких трудов мне стоило зацепить эту женщину? Мы уже два месяца вместе! И то я подозреваю, что причина тому — моя квартира в центре Москвы! Сам посуди, мне уже тридцать с ба-альшим хвостиком. Мои ровесницы или те, которые чуть помладше, если они красивые, умные, работящие, все уже давно разобраны. Они замужем, либо разведены, но у них есть дети. Будет моя мама терпеть чужих детей? Нет! Ты это знаешь! Она каждый раз повторяет, что свое это — свое, а чужое — это чужое. С девчонкой двадцати лет мне делать нечего. Разве только детей. Но молодые и не торопятся. Да и не будет она терпеть мою родительницу, эта девчонка! Кто в таком возрасте будет терпеть? Когда вся жизнь впереди и вокруг столько соблазнов! А я, между прочим, очень жениться хочу! Семью хочу, детей. Сергей сказал, что я запрограммирован на брак. Так какого черта, спрашивается? А? Почему мне так не везет?

— Сева, тут я бессилен, — разводил руками отец. — Я, конечно, с ней поговорю… С мамой…

— И она, конечно, покается. Но в следующий раз все повторится в точности. Только я боюсь, что следующего раза не будет. Где мне прикажешь с ними знакомиться? В клубе «Кому за тридцать»? По интернету?

— Обратись к Сергею.

— Но я не могу все делать через него!

— Терпение, сынок. Ты плохо выглядишь. У тебя нервы.

— Я просто устал. В моей жизни нет ничего хорошего. И такое чувство, что уже не будет. Это вы во всем виноваты!

— Сынок…

Рефлексирующий интеллигент начинал злиться. И интеллигентно пить. Виски или коньяк, в гордом одиночестве, положив перед собой открытый на середине труд какого-нибудь философа. Пил он по схеме, которая не поддавалась законам логики. В будни, а не по входным. С утра, а к вечеру начинал раскаиваться, трезветь, варить кофе и мерзнуть под ледяным душем. В шесть часов вечера, когда его сотрудники уже подумывали расходиться, ехал в офис, работал ночью, а утром снова начинал пить, чтобы после обеда раскаиваться.

Самым трезвым, то есть, как стекло, Сева был в праздники. Пик его раскаяния приходился на Новый год. Только бокал шампанского под звон курантов, а на Рождество — томатный сок, Восьмого марта — лишь одеколон для наружного применения и ни грамма внутрь ничего спиртосодержащего. Это называлось у него «синкопа». Стоило учиться в музыкальной школе! Термин-то был оттуда! Перенос ударения с сильной доли на слабую. В то время, когда другие пили, он был трезв. Когда другие работали, он рефлексировал и впадал в отчаяние. Когда отдыхали, он бросался работать и в своем офисе сидел в гордом одиночестве. Его сотрудники сходили с ума от такого графика шефа, немногие это выдерживали, и текучесть кадров в фирме была огромная. Он мог потребовать отчет в полночь, а годовой баланс — в момент, когда на столе Рождественская индейка. А когда самый сезон продаж и на работе запарка, уйти в «дневной» запой. Но ведь нормальные люди решают проблемы в светлое время суток!

Сева ничего не мог с собой поделать. Он жил синкопой. Когда другие не видели выхода из создавшейся ситуации, он вдруг словно просыпался. Например, сейчас. Ему вдруг захотелось совершить подвиг, когда было время впасть в отчаяние, оцепенеть, или, в конце концов, просто дождаться, когда пустят лифт. Как советовал Артур. Но Сева уже почувствовал: это синкопа, нашло. В нем проснулся дух неповиновения. А может, это потому, что Сергея больше нет? В коридоре он не удержался и бросил взгляд на мертвеца. Теперь Сергей лежал на спине, выражение его лица было удивленное. «Что? Не ожидал такого поворота событий? — злорадно подумал Сева. — А ты говоришь — рыбки!» Впервые в жизни он Сергею не завидовал. Все. Кончилась жизнь лучшего друга, самого серьезного соперника, кончилась и зависть.

Сева невольно расправил плечи. «А ты говоришь — рыбка!»

Слабые люди гибнут оттого, что не умеют защищаться, а сильные сами себя убивают. Доводят ситуацию до предела, когда решение может быть только радикальным. Они ведь не понимают, что порог терпения у прочих гораздо ниже.

SOS

Островитяне двинулись вслед за Севой. Очутившись на площадке с лифтами, Анжелика завернула к запертой железной двери и на всякий случай подергала за ручку. Словно надеялась, что дверь открыта. Потом нажала на кнопку вызова лифта. Все было без изменений: дверь, за которой находилась лестница, заперта, а лифт не работал.