Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире - Андреева Наталья

— Очень может быть.

Ирисова, не обращая ни на кого внимания, идет прочь из своей комнаты. На ней только длинная, до пят, ночная рубашка с глухим воротом.

— Халат, Серафима Евгеньевна! Халат! — кричат ей вслед женщины.

Халат на Ирисову удается надеть только в гостиной. Пожилая актриса долго сопротивляется:

— Нет, нет, нет! Оставьте! На мне мой саван!

— Надо бы ей чаю горячего, — говорит Люська и идет на кухню.

— Нет, нет, нет! Не оставляйте меня наедине!

— Да что вы, Серафима Евгеньевна?! — возмущается Зося. — Вы думаете, что это я?

— Да, да, да! Вы все!

— Это безумие какое-то! — Зося растерянна.

— Да, да, да! Безумие!

Ирисова вдруг дико хохочет. Похоже, что она пережила сильное нервное потрясение. Несколько смертей на ее глазах, гибель любимого Якова Савельевича и упавшая картина последовательно влияли в отрицательную сторону на рассудок бедной Серафимы Евгеньевны.

— Что теперь делать? — спрашивает Люська Зосю, пока Ирисова мелкими глотками пьет из глиняного бокала горячий чай.

— Ты думаешь, это один из них? — Зося кивает вверх, на потолок. — Градов мне сегодня странные вещи говорил.

— Леша?

— Какая нелепость! Зачем ему это надо?

— Зачем деньги нужны? Ну ты даешь!

— Т-с-с-с. Не при ней. Прислушивается.

— Давай выпихнем ее утром отсюда?

— Почему утром?

— Куда ж ночью?

— Не-е-е-ет! Я не пойду-у-у!

— Серафима Евгеньевна, успокойтесь!

— Я буду здесь. С ним. С Яшей.

— Точно. Крыша поехала. — Люська взволнованна. — Только психованной здесь не хватало. Вдруг она ночью нас всех зарежет?

Серафима Евгеньевна странно смеется.

— А может, она притворяется? — внимательно смотрит на Ирисову Зося. — Она же актриса!

— Это уже полный бред! Второй час ночи! У меня у самой скоро начнется истерика! — заявляет Люська. — И что, сидеть до утра в этом кресле?

— Серафима Евгеньевна, пойдемте ко мне, — предлагает Ирисовой Зося.

— В одну постель ее с собой положишь? — усмехается Люська.

— Не-е-ет!

— О господи! Пойду хоть подушку и одеяло сюда принесу! — Апельсинчик поднимается с кресла.

— Не-е-ет!

Алексей Градов свешивается с лестницы на втором этаже и кричит:

— Что вы там никак не успокоитесь?

— Да иди ты! — кричит в ответ Люська. — Лучше подушки принеси!

Он исчезает, и тут камера переключается на второй этаж, где в коридоре программиста подстерегает Виолетта в ослепительном неглиже:

— Лешечка!

— Я тебе сто раз говорил: не подходи!

— А вдруг ты передумал? — хихикает Виолетта.

— Только не в том, что касается тебя.

— Ну, как хочешь. Не желаешь любви, поговорим о деле.

— О каком деле?

— О нашем. Одна из девушек, сидящих внизу, убийца. Или наша лесбиянка, или Крокодилица.

— А не ты случаем?

— Я предлагаю тебе объединиться.

— Как?

— Ну, можем провести ночь в одной комнате.

— Еще чего!

— Но мне страшно!

— Иди в гостиную.

— А вдруг они меня там того… — Виолетта ребром ладони проводит по белому горлу, — зарежут.

— Пропусти. — Градов направляется к двери в свою комнату.

— Леша!

— Иди к черту!

— Ладно, ты об этом еще пожалеешь!

Виолетта от злости кусает губы. Потом с минуту о чем-то размышляет и идет к себе.

Демонстрируя благородство, Алексей Градов кидает сверху в гостиную три подушки и несколько одеял. Хохочущая Серафима Евгеньевна тут же закутывается в одно из них.

— Давай все-таки вытолкнем ее из дома? — предлагает Люська. — Насильно?

— Не-е-ет!

— Без Леши не справиться, — с сомнением говорит Зося. — Ее сначала надо связать.

— Не-е-ет!

Люська со злостью швыряет на диван подушку:

— Интересно, он раздвигается?

Вместе с Зосей она несколько минут возится с диваном. Тот все-таки раздвигается, и получается широкая постель.

— Втроем ляжем? — спрашивает Люська.

— Думаешь, получится?

— Положим Серафиму в середину.

— Не-е-ет!

— Ну, вы как хотите, а я очень желаю спать. Апельсинчик плюхается на диван и закутывается в одеяло.

Зося со вздохом располагается в одном из кресел. Серафима Евгеньевна некоторое время ведет себя очень тихо. Люська начинает тихонько сопеть носом. Ирисова долго и внимательно к этому прислушивается.

— Серафима Евгеньевна, вы в порядке? — шепчет Зося.

И снова дикий вопль:

— Не-е-ет!

— Черт знает что! — Люська просыпается и поднимает голову с подушки: — Вы успокоитесь наконец?!

Ирисова хихикает. Примерно через полчаса она все-таки затихает в одном из кресел и, кажется, начинает засыпать. Или это только кажется? Зося тоже затихает. Наверное, именно в этот час многие из зрителей выключили свои телевизоры и тоже отправились в постели. Но на душе Любы тревожно, и она не выключает телевизор. Предчувствие не обмануло ее. Примерно через полчаса на лестнице появляется белая тень. Это очень похоже на привидение. Тень безмолвна и закутана в белый саван. Двигается она бесшумно, плавно скользит по ступенькам. В гостиной полумрак, а в холле второго этажа вообще нет света — ощущение жуткое.

— У-у-у, — раздается вдруг негромко. И еще раз: — У-у-у.

Люська и Зося спят крепко, а вот Ирисова, у которой нервы и без того расшатаны, моментально вздрагивает:

— Кто здесь?

— У-у-у… — шепчет белая тень. Она уже в самом низу лестницы. — Серафима Евгеньевна-а…

— А?

— Это я, Яков Савельевич Кучеренко.

— Господи, господи!

— Я пришел за вами. Вместе мы будем счастливы. У-у-у…

— Как? Как вместе?

— Умереть. У-у-у… Вы должны умереть… Идите ко мне, Серафима Евгеньевна.

У покойного Кучеренко голос почему-то женский, но Ирисова этого не замечает. Она в экстазе:

— Да-да. Я иду! Иду!

— Ко мне. Сюда.

Привидение манит Ирисову к себе на лестницу. Серафима Евгеньевна, словно под гипнозом, двигается к тени мнимого Кучеренко.

— Сюда, сюда…

Тут Ирисова натыкается на диван, на котором спит Люська. Пятится, роняет вазу, стоящую на столе. Раздается грохот.

— Господи, да успокоитесь вы наконец или нет! — Люська наугад кидает подушку и попадает в привидение.

— Ай! Дура! — кричит оно. — Идиотка! Больно!

— Кто здесь? — просыпается и Зося.

Люська вскакивает с дивана и кидается к выключателю. Привидение торопливо взлетает вверх по лестнице и там натыкается на Алексея Градов.

— Не спится? — зловеще спрашивает он.

Привидение молчит и кутается в простыню.

— Желаете обрести покой и вечное блаженство? — Программист тянет за край белой простыни.

— Пусти! — визжит мнимая тень Кучеренко.

Разумеется, это Виолетта.

— Да! Я! — Блондинка смотрит на Градова вызывающе.

Тот толкает ее обратно на лестницу:

— А ну-ка.

Ирисова все еще в трансе. Кажется, это был последний удар.

— Ты зачем это делаешь?! — кричит Люська.

— Да просто так! А зачем она говорит, что у меня нет таланта?

— Спятила, что ли? Человеку и так плохо!

— Ничего с ней не будет!

— Ты это нарочно, — говорит Зося. — Нарочно ее доводишь.

— Да это же была шутка! Шутка! Я просто хотела доказать, что могу быть актрисой! Зачем она так со мной? Зачем?!

— Ничего себе шуточки! Тоже мне, нашла время! Ты никуда отсюда не уйдешь.

— Но я спать хочу! Спать!

— Ложись. — Люська откидывает одеяло. — Сюда ложись. И больше никаких привидений.

— А мне? — спрашивает Градов. — Тоже туда?

— Ну уж нет, — фыркает Люська. — Можешь устроиться в кресле. Завтра поговорим. А с тобой мы еще разберемся, — грозит она Виолетте.

— Я пошутила, — хныкает блондинка. Но, кажется, она очень довольна своей шуткой.

Серафима Евгеньевна Ирисова вдруг решительно направляется к дверям.

— Вы куда? — кричат все хором.

— К нему.

— Да это же была Виолетта!

— Нет. Это был он. Я хочу выйти. Он ждет меня там. Снаружи. Он уже вышел, а я все еще тут. Пустите.

— Да успокойтесь вы! Ложитесь спать, утром разберемся! — Люська и Зося в один голос.

— Не-е-ет!

— Пустите ее, — негромко говорит Алексей Градов. — Кажется, она собралась выйти из особняка.

— Созрела наконец! — откровенно радуется Виолетта.

— А ты стерва, — говорит ей Люська. — Ты все это сделала нарочно!

Серафима Евгеньевна в это время зачем-то берет белую салфетку со стола и снимает с себя халат.

— Да вы что?!

— Ах, оставьте, оставьте!

— Там же снег лежит!

— Там лето. Самое настоящее лето. Там хорошо. Тепло. Мне так давно хочется лета. — Ирисова идет к двери.