Тайна, деньги, два осла - Ольховская Анна

И вообще, мысли материальны, хватит думать о плохом! У тебя все получится, вот увидишь!

Вика с ловкостью профессионального взломщика (не первый раз ведь!) открыла гвоздем замок кладовки, вытащила из-под доски свою захоронку, компактно упаковала все это в удобный рюкзак, лежавший здесь же, на одной из полок, и поставила багаж возле входной двери.

Потом в темпе поднялась к себе в комнату, где мирно посапывал сынишка, сменила нарядное платье на джинсы, майку и тонкий хлопковый джемпер. Во второй половине июня солнышко уже хорошо припекало, но вечером и ночью, да еще в лесу, было пока довольно прохладно.

Так, теперь памперсы для малыша, стопка его одежонки, влажные салфетки – кажется, все.

Еще один подход к рюкзаку, после которого объем багажа основательно увеличился, и оставалось только одно.

Вернее, один. Самый главный, самый драгоценный ее груз – Михаэль.

К сожалению, переноски-кенгурушки в приданом малыша так и не появилось, сколько Вика ни убеждала фон Клотца купить эту вещь. «Я буду выглядеть с ней нелепо, а ты все равно в Германию не едешь».

Так что пришлось соорудить некое подобие фирменной переноски, разрезав вдоль на три части большое махровое полотенце. Потом Вика сшила полосы вместе, и получилась одна, но длинная.

Которой она сейчас и примотала к груди крепко спавшего сынишку.

Причем Помпон спал так крепко, что даже не проснулся от всех манипуляций. Только покряхтел недовольно, когда Вика вытащила его из кроватки, но потом прижался к теплой маминой груди и засопел дальше.

Когда Вика вышла из дома, не забыв прихватить из кармана Прохора ключи от ворот, солнце уже давно перевалило за полдень. Но до темноты оставалось еще достаточно времени, в июне ведь дни самые длинные.

Псы не обратили на нее никакого внимания, они суетились за сеткой вольера и жалобно поскуливали – похоже, на них уже начало действовать слабительное.

Прежде чем уйти, Вика вытащила из приделанных к поясу джинсов ножен тот самый охотничий нож и проткнула все автомобильные покрышки.

Пусть думают, что она пойдет по дороге и для этого вывела из строя машину.

Постояла пару секунд, усмиряя бешено рвущееся наружу сердце, глубоко вздохнула, словно перед прыжком в воду, а затем, не оглядываясь, вышла с тюремной территории.

Больше она сюда не вернется. Никогда.

Адреналин, бурливший в крови, помог Вике задать хороший темп, и где-то часа три она шла без остановки. Могла бы шагать и дальше, но заявил о своих правах Помпон.

Заявил громко и требовательно, так что пришлось остановиться, сменить парню памперс и досыта накормить. Ну и дать полежать на свободе, помахать ручками и ножками перед очередным забегом. Довольный Помпошка что-то гулькал, рассматривая высокую траву, склонившуюся над его мордашкой, а Вика тем временем торопливо жевала сделанные во время подготовки к застолью бутерброды с сыром и колбасой. Время костра и каш пока не пришло, и беглянка искренне надеялась, что и не придет. Она ведь уже почти добралась до той самой горы, оставалось только дойти до перевала, и весьма вероятно, что это удастся сделать до темноты.

До времени выхода на охоту хищников…

Правда, в прошлый раз волки не стали ждать темноты и напали на нее днем, но сейчас вроде никакие клыкастые по следу не шли. Лес жил своей жизнью: звенели птицы, шуршали на верхних ветках белки, поскрипывали стволы деревьев, но ни рычания, ни мелькавших вокруг серых теней не было.

И слава богу.

И нечего о них думать, поняла?

– Все, Помпошка, двинулись дальше. – Вика взяла мальчика на руки и нежно поцеловала в тугие щечки. – Если хочешь помочь маме, засыпай, договорились?

Наверное, он хотел помочь. А может, просто поел хорошо, попке сухо и комфортно, погулял вот даже – почему бы и не заснуть, тем более возле мамы? И когда постоянно покачиваешься?

В общем, минут через десять сынишка снова мирно сопел, улыбаясь чему-то или кому-то во сне.

Через час Вика уже поднималась по склону горы, едва не плача от счастья, – она ведь почти дошла! И сделала это до темноты! И скоро увидит нормальных людей, а не осточертевшую троицу!

Но… прошел час, потом другой, на лес постепенно опускались сумерки, а беглянка все никак не могла добраться до перевала.

Потом ей показалось, что вот мимо этой сосны со слегка искривленным стволом она уже проходила. Причем не один раз…

Неужели заблудилась? Но ведь она двигалась четко по стрелке компаса, никуда не сворачивая!

– Это гора, – прошептала Вика. – Это все проклятая гора, я чувствую! Наверное, тут какая-то руда магнитная залегает, которая сбивает компас. А я тупо иду туда, куда показывает свихнувшаяся стрелка! А надо было по сторонам смотреть, по солнцу ориентироваться! Но сейчас это сделать уже довольно проблематично, понимаешь, Помпон? Ушло солнышко спатки, нету его. А ночью идти опасно, я знаю, пробовала когда-то.

Но мальчика волновало совсем другое, так что пришлось снова заняться им, а потом уже – обустройством ночлега.

Самым безопасным, конечно, было бы забраться на дерево – там никакие волки не страшны, а предполагать наличие именно здесь еще и рыси как-то не хотелось.

Но подходящего дерева вокруг не наблюдалось, у всех ветки либо расположены слишком высоко, либо были слишком тонкими и узкими, чтобы выдержать вес беглецов.

Так что пришлось развести костер и устроиться возле него, рассчитывая, что к огню звери не сунутся.

Устроив поудобнее Михаэля, Вика оперлась спиной на широкий ствол сосны, под которой они с сыном устроились на ночь, и, положив возле себя нож и баллон с репеллентом (а что, вполне приемлемое оружие в борьбе с любым зверем – обжигающе-ядовитая струя в нос), приготовилась дежурить всю ночь.

Усталости она не чувствовала, адреналин все еще пузырился в крови, так что спать совсем не хотелось.

И почти до рассвета Вика действительно не спала. Но ночь выдалась на удивление спокойной, никто из темноты к костру так и не вышел, и ближе к утру беглянка все же уснула.

А проснулась от возмущенного вопля проголодавшегося сына.

Мам, ну сколько можно дрыхнуть, я есть хочу! И мокро мне! И вообще!

Оказалось, что костер уже давно прогорел, лишь угли слегка дымились, а солнце поднялось довольно высоко.

– Сейчас, Помпошик, не кричи, – пробормотала Вика, протирая тыльной стороной ладони заспанные глаза. – Сейчас сменим памперс, совершим утренний туалет с помощью влажной салфетки, поедим, и все будет просто супер! Вот…

Не вот. Вместо рюкзака с вещами и припасами рука нащупала пустоту.

– Что за ерунда? – Голос вдруг задрожал, а по спине пробежали мурашки: у них что, ночью побывали гости? – Помпон, ты не видел, куда я вечером положила наши вещи?

Нет, не видел. Есть хочу-у-у-у! Мокро-о-о-о!

– Ну погоди, не ори ты так. Я сейчас поищу, может, я сама во сне оттолкнула рюкзак, и он куда-то завалился.

Рюкзак действительно завалился. В небольшой овражек метрах в трех от места их ночевки. Только, судя по всему, это не Вика его туда запинала.

На траве валялись изорванные и перепачканные вещи, а от съестного остались только обрывки упаковки.

Тут явно потрудились какие-то мелкие лесные воришки, привлеченные запахом еды из рюкзака. Они раздербанили все, даже пачку памперсов и банку с салфетками…

– Сволочи! – топнула ногой Вика. – Твари хвостатые! Ну, сожрали вы еду – зачем же было остальное поганить? Зачем вам памперсы понадобились? И ползунки? И кофточки? Примеряли, что ли? Скоты…

По щекам опять заструились слезы. Она так долго собиралась, готовилась, все предусмотрела для перехода через лес, а какие-то блохастые маргиналы вмиг свели ее подготовку практически к нулю!

Но долго лить слезы не позволил ор Помпона. Пришлось стащить с себя майку, надев джемпер на голое тело, и разорвать ее на несколько частей. Потом – израсходовать часть питьевой воды на утренний туалет малыша. Покормить сына. Позавтракать остатками воды, а больше ничего не было.

И двинуться в путь, надеясь, что он продлится совсем недолго…

Но надежда не оправдалась. Вика шла, и шла, и шла. И сил уже не было. И счет времени потерялся где-то на третьем часу пути.

А потом мелькнул гигантский волк, после встречи с которым она вышла наконец на долгожданную тропинку у обрыва.

Где ее и догнал фон Клотц…

– Знаешь, а я впечатлен твоим упорством, хитростью и изобретательностью, – Немец улыбался, но в глазах его застыл леденящий холод. – Это же надо было такое придумать – устроить всем нам, включая собак, жесточайший понос! Вот ведь тварь!

– Отойди! – Обезумев от отчаяния, Вика прижала к себе сына и подбежала к самому краю обрыва. – Если ты сделаешь еще хотя бы шаг, я брошусь вниз вместе с ребенком! Я не вернусь больше в твою проклятую нору, лучше умереть!

– Согласен, – кивнул фон Клотц. – ТЕБЕ действительно лучше сдохнуть, мне надоело с тобой возиться. Ничего, мальчик привыкнет. Поорет месяц-другой и забудет о тебе. Дай сюда Вилли, ты, сука!