Разбитые маски - Малышева Анна

Ирина почему-то поежилась под его взглядом:

– Эти вещи были на мне в день ограбления, когда я вышла в город. Только поэтому и уцелели.

«Что-то не заметил я на ней этих штучек в день ограбления, – подумал Самохин. – А ведь мы приехали сразу, ей ждать не пришлось. И она была в брючном костюме, даже не успела переодеться. Или не захотела?»

– К чему вообще все эти вопросы? – нервничая все больше, спросила женщина. – Если вы не скажете, я больше отвечать не буду. Я вижу, к чему вы гнете, пытаетесь выгородить Илью!

– Я не мог бы его выгородить, даже если бы захотел, – возразил тот. – Улики слишком весомые, сами понимаете. Меня интересует другое: мог ли он знать точное расположение всех ваших тайников? Ну, знать, что драгоценности вы держите в секретере, шубы в стенном шкафу? И так далее?

Ирина заявила, что в этом у нее нет никаких сомнений. И потом, для опытного вора поиск вещей труда не составляет.

– Разве Русаков – вор? Он торгует компьютерным оборудованием. И зарабатывает, по его словам, очень неплохо. Какой ему расчет идти на риск и воровать ваши вещи? Он и сбыть их не сумеет.

Ответ был моментален:

– Чтобы сделать мне гадость.

Самохин беспомощно закрыл блокнот. Он выписал женщине пропуск и попросил не уезжать из города в ближайшее время. Она поднялась, бросив угрожающий взгляд.

– Вы сказали по телефону, что деньги тоже нашлись. Почему вы их не вернете? Или они тоже пригодятся для опознания?

– Купюры пока проходят экспертизу.

– Господи, сколько же это будет тянуться? – вздохнула Ирина.

Она удалилась, весьма недовольная, что было заметно даже по ее длинной, узкой спине. Самохин встал и плотно прикрыл дверь, которую женщина оставила распахнутой.

Он вел множество подобных дел, но на сей раз не мог не признать, что ограбление выглядело довольно своеобразно. Самохин подумал об этом при первом же осмотре места происшествия. Некоторые детали сразу бросались в глаза. Дверь была не взломана, а открыта ключами, но при этом замочные скважины сильно исцарапаны. Царапины свежие, хаотично расположенные, неглубокие. Они были нанесены, скорее всего, ножом или напильником. Ясно, что человек, имеющий ключи, пытался создать имитацию взлома.

«Но зачем он позволил себе потерять столько времени, царапая замок? На это ушло никак не меньше пяти-семи минут, а ведь хозяева могли вернуться в любой момент. Или он знал, что они ушли из дому надолго? И кроме того, он подставлялся, оставаясь снаружи, его могли заметить соседи по площадке».

Следующая странная деталь была связана с секретером, где Ирина хранила свои сокровища. Замок был не открыт, а сломан, и царапины на нем тоже совсем свежие – потемневшая от времени медь местами была процарапана до красноты. Но эксперт, подробно осматривавший замок, в конце концов вынес заключение, что тот и до взлома вряд ли запирался.

Хозяйка предоставила ключ от секретера. Ключ подошел, но замок не желал ни закрываться, ни открываться. Ключ со скрежетом проворачивался, никак не цепляя болтавшуюся в трухлявом дереве личинку замка. Ирина тогда с сожалением вздохнула:

– Старинная вещь, дорогая, и так безнадежно испорчена. Варвары!

– Где вы держите ключ?

– В шкатулке на подзеркальнике. Шкатулка была не тронута, воры ею не заинтересовались, хотя она была инкрустирована перламутром и определенно имела какую-то ценность. Правда, внутри хранилась всякая дребедень – заколки, дешевые брошки со стразами, старые счета и несколько ключей. В том числе ключ от секретера.

– Стенной шкаф запирается? – спросил Самохин. Он сразу заметил на дверце замочную скважину в потеках старой масляной краски. Хозяйка ответила отрицательно.

– У меня и ключа от него никогда не было, – сказала она. – Смотрите! Они что-то забыли!

Женщина склонилась над узлом, лежавшим в узкой нише между секретером и комодом. Громоздкий, на вид довольно тяжелый узел был небрежно связан и туг же развалился, когда его вытащили на середину комнаты. Там оказалось самое разное барахло, от шерстяной кофточки до маникюрного набора и серебряной суповой ложки.

– Почему они его оставили? – спросила Ирина с таким видом, будто воры нанесли ей тем самым большую обиду.

Самохин пожал плечами. Про себя он предположил, что воры, должно быть, заторопились или же сочли содержимое узла недостаточно ценным. В самом деле, оно выглядело так, будто туда свалили что под руку попало. Или, а это уже интересней, у грабителей была недостаточно вместительная машина, чтобы забрать все вещи. Тут уже можно было гадать о марке автомобиля, учитывая все, что исчезло из квартиры. Если допустить, что машина была всего одна.

– Это мы пока заберем с собой, – сказал он. – Шура, ты где? Займись-ка вещичками.

Ирина попыталась отвоевать хотя бы маникюрный набор, он был ей нужен немедленно, но ей отказали даже в такой малости. Тогда женщина надулась и спросила, нельзя ли снять отпечатки пальцев с набора прямо здесь. Чтобы ее не раздражать, Шура отнес узел вниз.

Хозяйка квартиры очень мешала Самохину. Она ходила за ним по пятам с сухим носовым платком в руке, жаловалась, требовала немедленных разъяснений и помощи. Кстати, платком Ирина ни разу не воспользовалась. В столовой на дорогом кожаном диване сидела девочка лет пятнадцати, русоволосая, бледная, недовольная присутствием в квартире посторонних людей. Она ни с кем не поздоровалась, ни разу не подняла глаз. Больше всего ее расстроило отсутствие любимого телевизора, пропавшего в числе прочих вещей. Таня то и дело обращалась к матери с вопросом – когда они купят новый? Та отмахивалась.

– Мы были у зубного врача, – рассказывала ее мать, подозрительно оглядывая следственную группу. Казалось, она опасается за сохранность оставшихся вещей. – Нам назначили на половину двенадцатого, но приняли немного позже. Мы с Таней вернулись домой в начале второго и вот что обнаружили!

– Когда вы вышли из дому?

– В одиннадцать. Его кабинет тут рядом.

В центре все было «тут рядом». Самохин выглянул из окна в переулок и позавидовал обитателям здешних благостных мест. В конце переулка виднелась церковь, обнесенная кованой оградой. Через ограду перевешивалась пышная сирень, вился плющ. Дальше в солнечном небе перекрещивались трамвайные провода, виднелась высотка на Котельнической набережной, словно картонный муляж, возведенный руками гигантского ребенка. А тишина была такая, что не верилось, будто за окном Москва, центр, будничный день.

– Наверное, тут у вас куранты слышно? – предположил он.

– Слышно, – неожиданно подала голос Таня. Она впервые проявила какой-то интерес к происходящему. – Только по ночам или в воскресенье, когда мало машин. Сейчас – нет.