Три ступеньки в небо - Андреева Наталья

– Ирина Витальевна сказала: потом. Торопились очень.

– Вещи при них были?

– Сумки были. Большие. В больницу, наверное, поехали.

– В какую больницу?

– Почем же я, Женечка, знаю? Они торопились очень, я спрашивала, так мне в ответ только ручкой махнули. Не до разговоров, мол.

– Спасибо вам, Галина Ивановна! – Аля дергает его за рукав: – Женя, пойдем.

– А я что тебе говорил? – он закрывает тяжелую дверь, стараясь, чтобы Аля не прищемила пальцы. Она расстроена и потому немного не в себе. – Их нет дома.

– Куда же они поехали?

– Я узнаю, обещаю. Но для этого мне нужно попасть в офис.

– Позвони куда-нибудь! – требует она.

– Куда?

– На фирму. Охране. В аэропорт.

– Думаешь, они улетели в Париж?

– Почему в Париж?

– Ну, в Лондон. Аля, успокойся. Если они сели в самолет или на поезд, мы их уже вряд ли догоним, – пытается шутить он.

– Но я хочу знать, куда они поехали!

– День-два ничего не решают. Обещаю тебе, что я все узнаю. В таком состоянии, в каком Сашка сейчас находится, ему необходимо срочно лечь в больницу. Я перетряхну всю Москву, Московскую область, если надо будет, то всю страну, но узнаю, где он. Клянусь!

– Боже мой! – спохватывается она. – Я же не пошла на работу!

– Да черт с ней, с твоей работой! Я давно мечтал, чтобы ты уволилась!

– А я не хочу увольняться!

– Теперь тебя все равно уволят за прогул! Вот здорово!

– Ты – собственник!

– Да, я собственник!

– Ты жестокий!

– А ты…

Они даже не замечают, что стоят у всех на виду во дворе многоэтажного дома и кричат друг на друга. Первым спохватывается он: консьержка переменила позицию, теперь Галина Ивановна вывесилась из окна и с упоением слушает, как они с Алей ссорятся.

– … Ты, похоже, не выспалась, родная. Возьми отгул, или как там у вас это называется? У наемных работников? – с презрением говорит Орлов.

– Мне надо позвонить, – сдержанно отвечает Аля и достает из сумочки мобильный телефон.

Пока она ведет переговоры с работодателем, Орлов, хмурясь, смотрит на небо. Как назло, ни облачка! Стопроцентно летная погода! Куда же ты все-таки подался, а, Сашка? Не за границу же. Лежа в коме, трудно оформить загранпаспорт. А твой старый давно уже просрочен.

Так куда?

– Где бы ты ни был, Туманов, я тебя найду!

Чаша спасения

Мама встречает его у подъезда и, торопливо сунув таксисту деньги, заключает в родительские объятья, разорвать которые все равно что цепи на галерах – практически без шансов. Он и не пытается. Соскучился. Хотя они ведь все это время виделись каждый день. Отчего же она ведет себя как после долгой разлуки? И почему плачет?

– Мама, успокойся. Я здесь, жив, здоров…

– Здоров?

Она торопливо принимается его ощупывать. Руки, спину, плечи…

– Как видишь, все цело, – устало смеется Александр.

– Как же ты похудел! Просто кожа да кости!

– Наверное, поэтому меня и шатает. От слабости. Мама, я только что совершил подвиг, но силы мои на исходе. Признаюсь честно: я сейчас упаду.

– Господи, что ж это я? Совсем обезумела от счастья. Пойдем, сынок…

Она, как маленького, за ручку ведет его к подъезду и дрожащей от волнения рукой набирает код. Еще очень рано, и окошко консьержки задернуто занавеской в цветочек. Свидетелей его возвращения нет, и хорошо!

– Почему ты ушел из больницы? – спрашивает мама после того, как закрылась тяжелая дверь грузового лифта. Маленький не работает. «Ничего не изменилось, – со счастливой улыбкой думает он. – Похоже, я не так уж много потерял, хотя… Аля – это много. Да что там! Аля – это все!» – Ты же так слаб, – не унимается мама. – Тебе надо вернуться в свою палату, сынок.

– Почему я сбежал? Я тебе потом объясню. И почему не могу туда вернуться, тоже объясню. Но сначала мне бы хотелось поговорить с тобой. С вами, – тут же поправляется он. – С тобой и с папой. Нет, не то сказал. Сначала мне хотелось бы лечь. Я мечтаю только о том, чтобы поскорее добраться до постели. Мне надо передохнуть перед тем, как…

Двери лифта с лязгом раздвигаются. Отец встречает их на лестничной клетке, от волнения он курит одну сигарету за другой.

– Саша!

– Здравствуй, батя.

Еще одни неодолимые родительские объятья. Он стоит так с минуту, не меньше, чувствуя запах бензина, сигаретного дыма и такого родного папиного одеколона. Ему уже хорошо.

– Ну, идем в дом! – говорит наконец отец и делает шаг назад.