Немые и проклятые - Уилсон Роберт

— Что там, собственно, произошло? Это дело кажется странным.

— Какую версию вы слышали?

— Я слышал, что он похитил мальчика, насиловал его несколько дней, а потом отпустил. И покорно ждал, пока за ним придет полиция.

— Именно это ему пришили в суде: похищение и сексуальное насилие, — поэтому Кальдерон и судебный исполнитель смогли упрятать его на двенадцать лет, — сказал Монтес. — Я не работал по этому делу, но все же… Обратите внимание: Себастьян Ортега не пытался бежать. Ничего не сказал о своем поступке. Так и не дал собственную версию происшедшего. В такой ситуации немудрено, что судейские дали волю воображению. Вопрос номер один: зачем он похитил мальчика? Вопрос номер два: зачем ему нужна была специальная комната для содержания пленника? Вопрос номер три: зачем он связал мальчика? Ответ на все эти вопросы в головах следователей и обвинителей сложился такой: Себастьян Ортега планировал и подготовил все, чтобы иметь возможность изнасиловать мальчика, когда захочется. Вот только… он этого не делал.

— Не делал чего?

— Он его не насиловал… вернее, тому не было никаких доказательств. Мальчик тоже сказал, что Себастьян Ортега ничего такого с ним не делал. Тогда, думаю, судья переговорил со следователями, а те — с родителями мальчика. В итоге записали видео — сам мальчик в суде не выступал, — и в записи заявление жертвы выглядело более убедительным или более неправдоподобным, смотря как подать.

— И какова же была цель похищения?

— Они знали друг друга. Жили в одном районе. Не решусь назвать их друзьями из-за разницы в возрасте, но они приятельствовали. Так что у Себастьяна Ортеги не было нужды похищать мальчика. Он пригласил его к себе в квартиру. Дальше начинаются странности. Себастьян держал мальчика в изолированной комнате, которую подготовил раньше, связал. На первой беседе мальчик сказал, что поведение Ортеги его напугало, но Ортега ребенка не обижал.

— Не понимаю, — сказал Фалькон. — Так что делал Себастьян?

— Читал ему детские книги. Пел песни… он, вероятно, был неплохим гитаристом. Готовил ему еду и разрешал пить сколько угодно кока-колы.

— Зачем же он его связал?

— Мальчик сказал, что должен идти домой, иначе отец рассердится.

— И так продолжалось несколько дней?

— Родители с ума сходили, разыскивая ребенка. Даже звонили Себастьяну, но тот сказал, что, к сожалению, не видел… Маноло его звали, кажется. Потом он просто сдался… Отпустил мальчика, сел на кровать и ждал расплаты.

— И как все это было представлено на суде?

— Очевидно, обвинение расставляло акценты несколько иначе, чем я. У них Себастьян получился более хищным и агрессивным.

— Какой вы делаете вывод?

— Думаю, Себастьян — молодой человек с проблемами, но в тюрьме ему не место. Он ошибся, но эта ошибка не стоит двенадцати лет.

— А что предприняли следователи вашего отдела?

— Подлинная история всем казалась слишком странной. Опытный человек, может, и сумел бы повернуть все так, чтобы вытащить на свет правду. А тогда было лето, в отделе осталось всего два следователя, слишком молодых, не уверенных в себе, что делало их податливыми. К тому же на них оказывал давление интерес прессы к этому делу, ведь Себастьян — сын Пабло Ортеги. Они не хотели показаться дураками. Их, как и Кальдерона, восхищал громкий приговор.

— Что вы думаете о роли Кальдерона в этом деле?

— Меня это не касается… официально, — сказал Монтес. — Но лично я думаю, что тщеславие взяло тогда верх над желанием установить истину. Он высоко взлетел после вашего дела. Интерес прессы был невероятным. Он молод, хорош собой, хорошая семья со всеми нужными связями и… ну…

— Что вы хотели сказать?

— Вспомнил о его женитьбе… Простите.

— То есть все уже знают?

— Мы знали раньше, чем он собрался сделать предложение.

— Так, по-вашему, Кальдерон догадывался о подлинных событиях в доме Себастьяна?

— Я не знаю, что варилось в его голове. Он много раз неофициально беседовал на эту тему со следователями моего отдела. Говорил, что история Себастьяна — абсурдная фантазия, вбитая в голову мальчика недобросовестным манипулятором. Суд не поверит ни одному слову. Он сказал, что мальчику лучше дать более понятный и менее двусмысленный отчет о том, что с ним случилось. Следователи поговорили с родителями, и мальчик сделал все, что ему сказали. Впрочем, это вам уже известно.