Древо скорбных рук - Ренделл Рут

Джейсон сразу же занялся рисованием, заполняя причудливыми линиями один за другим чистые листы. Полиция по всей стране разыскивала его, думала Бенет, и подозревалось самое худшее: насилие, издевательства, убийство. А мальчик все это время спокойно проводил здесь, рисуя картинки, выходя на прогулки. И, видя свою мать по телевизору, безуспешно пытался коснуться ее.

Робкая рука, слегка трепеща, легла на плечо Бенет. Мопса склонилась и изогнулась так, чтобы заглянуть снизу вверх дочери в глаза. Это было похоже на дурацкий шарж — ребенок просит прощения у взрослого. Выглядело это карикатурно. Взгляд Мопсы был пустым, безо всякого огня разума.

— Я сделала это для тебя, Бриджит.

— Я знаю. Ты уже говорила это не раз. — Бенет сдерживалась, насколько позволяли ей силы и нервы.

«Я не могу ненавидеть свою мать», — твердила она себе, как молитву, заученную с детства.

— Вопрос в том, позвонить ли мне сейчас в полицию или самой отвезти на машине мальчонку туда. Последнее будет правильнее. По телефону они ничего не поймут.

— Ты не должна так поступать, — сказала Мопса. — И не поступишь.

— Почему? Что меня удержит?

— Тебе не надо обращаться ни в полицию, ни к его родителям. Ты заранее знаешь, что они тебе скажут, Бриджит.

Теперь в лицо Бенет заглядывала не робкая Мопса, а хитрая лисица. Ее носик стал хищным и словно что-то вынюхивающим. Она отодвинулась от замершей на месте Бенет и прошла к Джейсону, который, сидя на полу, молча черкал что-то на бумаге.

Он съежился, словно ожидая удара, но Мопса лишь придавила его крохотное тельце коленом к полу, будто победительница в схватке борцов.

— Ты знаешь, что про тебя скажут. Что ты украла ребенка, чтобы восполнить свою потерю… Известная ситуация. За это многих женщин сажали в сумасшедший дом. Я читала о таких случаях. А раз ты знаменитость, написала какую-то книжку и люди о тебе знают, для газетчиков эта история станет лакомым кусочком.

Джейсон вывернулся из-под Мопсы. Он разумно наметил план бегства. Скорее наверх, в гостиную, где стоял телевизор. Бенет сразу угадала, к чему он стремится.

— Это не мой поступок, — сказала Бенет матери. — А твой.

— Кто тебе поверит?

— Поспорим? Печально, но у меня нет выбора. Я должна рассказать всем о твоей душевной болезни.

Мопса усмехнулась. Ей было не страшно. Слишком поздно Бенет сделает заявление в полицию. Все улики похищения Джейсона, включая коляску в багажнике ее машины, Мопса преподнесет инспектору, и это произведет жуткий эффект. Кто из них более безумен, мать или дочь?

— Не я похищала его, а ты, Бриджит! Ты поступила так от отчаяния.

— Нет, привезла этого уродца сюда ты!

— Кто докажет? Где свидетели? А всю вину ты сваливаешь на меня, пользуясь моей болезнью.

«Ты не должна ненавидеть свою мать», — твердила заповедь Бенет, но готова была ее задушить.

Бенет радовалась, что Джейсон не был свидетелем того, что произошло дальше между матерью и дочерью. Хотя он мог слышать громкий вой безумной женщины. Мопса попросту разинула свой рот так широко, как только могла, и истошно заголосила. Бенет никогда не слышала и не видела ничего подобного. Чтобы не оглохнуть, она инстинктивно закрыла ладонями уши и замерла, парализованная силой этих могучих децибел.

— Мать, остановись! Замолчи, пожалуйста! — произнесла ли это Бенет, или только пошевелила губами, осталось неизвестным.

Мопса не умолкала. Она упала на колени, обвив цепкими руками ноги дочери, и, не набирая новые порции воздуха в легкие, взывала оглушительно и мерзко к чему-то таинственному, вроде полицейской сирены в ночи, пока не исчерпала себя.

— Мать, я дольше этого не выдержу, — тем временем умоляла ее Бенет.

На какой-то краткий момент она поддалась страху. Кожа покрылась мурашками, волосы встали дыбом. Не заразилась ли она сейчас от матери ее безумием?

Она поспешно подняла Мопсу с колен, встряхнула ее, хотя результата это не принесло. Мопса вырвалась из ее рук и распласталась на полу стуча кулаками по полу и выкрикивая:

— Они покончат со мной! Они заставят тебя покончить со мной! Они определят меня в сумасшедший дом навсегда… Поставят клеймо до конца жизни. Я уже никогда оттуда не выйду. Я умру там!

— Не говори глупостей. Я им не позволю.

— Ты не сможешь, если проговоришься. Будет суд, и суд решит. Я предстану перед судом, и меня приговорят и отправят навсегда к психам.