Древо скорбных рук - Ренделл Рут

Она отыскала открытое в такую рань кафе и, читая газету, выпила кофе и заставила себя съест пару тостов. Это напомнило ей те далекие дни, когда она жила на Уинтерсайд-роуд, пробуя свои силы в независимой журналистике, еще до знакомства с Эдвардом.

Посещение кафе было основным времяпрепровождением, знаком ее полного освобождения от житейской рутины, когда ничто не давило на нее, не указывало, каким путем идти и как надо беречь время.

Туда, в тот период, она уже никак не могла вернуться, даже если вообразить, что Джеймс вовсе и не рождался. Все равно его призрак закрывал ей дорогу в прошлое.

Как только открылся книжный магазин на Хай-Хилл, она вошла туда, отыскала отдел психологии и купила две книжки в бумажных обложках — «Синдром жестокого обращения с ребенком» и «Неведомая цель: Что толкает взрослого на издевательства над ребенком».

Ощущение, что полиция поджидает ее где-то поблизости, следит за ней, ушло. По сравнению со вчерашним днем она чувствовала себя совершенно иначе, и мир вокруг выглядел другим. Пропало садистское желание, тщательно спрятанное в тайники души, — увидеть, как жуткие чудовища-полицейские прижигают сигаретами Мопсу, выпытывая у нее признание.

Возвратившись домой, она застала Джейсона на полу кухни за рисованием. У него получилось нечто, похожее на женщину с кудрявыми волосами. Мопса протирала лакированную мебель по всей комнате, напевая себе под нос какой-то церковный гимн. Она высказала недовольство — хоть и весьма сдержанно — тем, что Бенет ушла, не оповестив ее, и поэтому они с Джейсоном беспокоились о ней.

«Что мне делать?» — размышляла Бенет. На обдумывание оставалось все меньше времени. — «Хочу ли я увидеть собственную мать на скамье подсудимых? Какова бы она ни была, но, к несчастью, по документам она моя родная мать. Готова ли я отправить ее в тюрьму или навечно в сумасшедший дом? Не думаю, что я выдержу всю эту процедуру от начала до конца».

Бенет устроилась на стульчике у окна и раскрыла первую из двух приобретенных ею книжек. Описанные в «Синдроме» истории из жизни читать было не только больно. Они мгновенно ввергали в депрессию. Самая длинная и самая насыщенная подробностями история была о мальчике, которого автор, скрывая его настоящее имя, по жуткому совпадению окрестил Джеймсом.

Мопса облачилась в голубой дождевик, повязала голову шарфом и вывела Джейсона на прогулку.

Телефон звонил дважды, но Бенет не брала трубку. Было невозможно даже вообразить разговор с кем-то посторонним, из внешнего мира, не связанным с ее замкнутым мирком. Или говорить с тем, кто не знал бы, что случилось с Джеймсом…

— Когда ты думаешь возвращаться домой?

Мопса дернулась, будто ее ударили.

— Ты так торопишься избавиться от меня?

— Когда тебе надо в больницу?

— В пятницу утром.

— Значит, самым правильным будет, если ты улетишь в субботу, — решила Бенет. — Не сочти, что я выгоняю тебя, но мы должны что-то предпринять по поводу этого ребенка. Причем ради твоего же блага. Я подожду, пока твой самолет взлетит, а затем передам его полиции. Тебя уже не будет в стране. И, чтобы успокоить тебя, скажу, что у нас с Испанией нет договора об экстрадиции. Они не выдадут тебя английским властям.

— Но у меня обратный билет только на среду следующей недели.

— Я куплю тебе билет на субботу.

— Ты готова потратиться? Ведь это самолет, а не автобус.

Бенет промолчала. То, что она повела себя так решительно, ей самой показалось чудом. Для чего были все ее сомнения и терзания, в результате которых она пришла от отчаянного желания немедленно вернуть Джейсона семье к хладнокровному выводу, что надо продержать его в своем доме еще четыре дня. Зачем? Для спасения Мопсы от унижения, от судебной процедуры и заслуженного наказания?

Частично, да. Но была еще и другая причина, чтобы не торопиться с возвращением Джейсона.

Весь вчерашний день, урезонивая Мопсу и даже дойдя до грани яростной ненависти и собственного нервного срыва, Бенет все-таки думала о матери мальчика, о женщине примерно ее лет, выступившей по телевизору с просьбой вернуть ей сына. Конечно, со стороны Бенет было чудовищно жестоко держать эту женщину в напряжении, в неведении лишний день, лишний час, даже лишний миг.

Но потом она, купая Джейсона, увидела следы побоев и пыток на его теле, а затем прочла книжки, которые ей на многое открыли глаза.