Севильский слепец - Уилсон Роберт

— Вы присутствовали при таком разговоре?

— Я не участвую в обходе, но бывает, что нахожусь в комнате.

— Как Марта реагирует на это имя?

Ахмед на автомате занимался уборкой.

— Она приходит в смятение. Подносит пальцы ко рту и издает отчаянные звуки, вроде как о чем-то умоляет.

— Она произносит что-нибудь членораздельное?

— Нет, ничего.

— Но вы же проводите с ней больше времени, может быть, вы понимаете ее лучше, чем врач.

— Она говорит: «Это не я. Я не виновата».

— Вам известно, кто такой Артуро?

— Я не видел ее историю болезни, и никто не счел нужным посвятить меня в это.

— Кто ее лечащий врач?

— Доктор Асусена Куэвас. Она в отпуске до следующей недели.

— А как насчет котенка? Не вы ли принесли котенка, после чего она…

— В палату не разрешается приносить кошек.

— У нее на шее висят медальон и ключик. Этот ключик, он случайно не от сундучка под ее кроватью? Вы не знаете, что она в нем держит?

— У этих людей почти ничего нет, старший инспектор. Если я вижу что-нибудь личное, то стараюсь не трогать. Ведь это единственное, что у них есть, кроме… жизни. Просто поразительно, как долго можно просуществовать с подобной малостью.

Таким вот оказался или прикинулся перед ним Ахмет. Безупречно интеллигентным, рассудительным и заботливым, но каким-то узколобым человеком. Фалькон не мог вспомнить о нем без раздражения. Глядя в проносящуюся за окном «AVE» черноту, он попытался представить его себе, как только что представлял Хосе Мануэля Хименеса, чьи измученные черты прочно засели у него в памяти. Ему это не удалось, потому что Ахмед сделал то, к чему стремятся все иммигранты. Он усреднился. Он размылся. Он слился с тусклым серым окружением и растворился в современном испанском обществе.

Поток этих мыслей оборвался, когда он обнаружил, что прозрачное отражение сидевшей напротив женщины отвечает на его взгляд. Ему это понравилось: смотреть в свое удовольствие, как будто просто любуешься мчащейся мимо ночью. В нем вспыхнуло желание. Его половая жизнь закончилась с уходом Инес. На заре их брака они занимались сексом, что называется, взахлеб. От одного только воспоминания его бросило в жар. Как-то раз они ужинали во внутреннем дворике, и вдруг Инес, вскочив из-за стола, оседлала его колени, принялась рвать с него брюки, пихать его руки себе под платье. Куда все это ушло? Каким образом брак так быстро все разрушил? К концу их семейной жизни она не разрешала ему смотреть, как одевается. «У тебя нет сердца, Хавьер Фалькон». Что же все-таки она имела в виду? Разве он смотрел порнографические фильмы? Разве трахал под них проституток? Разве отверг бы самый факт существования собственного ребенка? И все же… и все же рядом с Раулем Хименесом была красивая женщина. Консуэло, его утешение.

Сидевшая напротив женщина больше не встречалась с ним взглядом в стекле. Он повернулся к ней. На ее лице читалась гадливость, смешанная с жалостью, словно она поняла проблемы сорокапятилетнего мужчины, которые ей сто лет не нужны. Она нырнула в свою сумочку, словно хотела скрыться в ней целиком, хотя это был маленький ридикюль от Балансьяги, где могли поместиться лишь губная помады, пара презервативов и немного мелочи. Фалькон снова отвернулся к окну. Где-то вдали мерцал крошечный огонек, и больше ничего, кроме непроглядной тьмы.

Фалькон откинулся на спинку сиденья, измученный бесконечным наплывом мыслей, не о расследовании, а о своем неудачном браке. Он всегда впадал в ступор, натыкаясь на стену произнесенных женой слов: «No tienes corazon, Javier Falcon»^[38] Подумать только, даже в рифму.

Как он потом заключил, новые химические процессы, начавшиеся накануне у него в мозгу, породили свежую мысль или, вернее, прояснили старую. Ему не удастся двигаться дальше, не удастся заигрывать с женщинами в вагоне поезда, пока он не докажет себе, что слова Инес были неправдой, что они неприменимы к нему. Это открытие сильно его поразило. Он даже ощутил выброс адреналина, что свидетельствовало бы об испуге, если бы он не сидел спокойненько в «AVE», копаясь в собственной голове, где теплилось мерзкое подозрение, что она, возможно, права.

Незаметно для себя Фалькон погрузился в сон — человек в серебристом сверхскоростном пассажирском экспрессе, летевшем сквозь ночь к неизвестной цели. Ему снова снилось, что он рыба, в ужасе бьющая по воде хвостом, оттого что внутри у нее что-то натягивается и рвется. Он проснулся, ударившись головой о сиденье. Вагон был пуст, поезд стоял на станции, толпы пассажиров валили мимо окна.