Enigma - Харрис Роберт

— Какое отвратительное место! — говорит она, но продолжает идти.

Минут десять заброшенный кирпичный завод, к счастью, отвлекает внимание, позволяя собраться с мыслями. Они в чуть ли не дружелюбном молчании бредут между развалинами печей и цехов. На обваливающихся стенах влюбленные парочки нацарапали свои обычные формулы: АЕ + ГС, Тони = Кэт, Сэл — моя. По земле разбросаны глыбы кирпичной кладки и осколки кирпича. Некоторые здания без кровли, с обгоревшими стенами — явно был пожар. Джерихо подумал, уж не немцы ли разбомбили эти сооружения, приняв их за действующий завод. Он хочет поделиться своими предположениями с Клэр, но ее уже нет.

Он находит ее снаружи. Она стоит к нему спиной, глядя на затопленный карьер. Огромный водоем, шириною в четверть мили. Угольно-черная поверхность воды абсолютно неподвижна, что свидетельствует о невообразимой глубине.

— Мне надо возвращаться, — говорит она.

— Что ты хочешь узнать? — спрашивает Джерихо. — Я расскажу все, что хочешь.

И расскажет, если она этого захочет. Ему плевать на секретность, на войну. Он расскажет ей об Акуле, и Дельфине, и Морской свинье. Расскажет о сводке погоды из Бискайского залива. Расскажет все до мелочей об их хитростях и секретах, начертит диаграмму действия дешифровочной машины, если это то, что ей нужно. Но она только говорит:

— Том, надеюсь, ты больше не станешь мне надоедать с этим.

Надоедать. Так вот в чем дело. Значит, он надоел?

— Подожди, — окликает Джерихо, — может, возьмешь это?

Он отдает ей коробочку с перстнем. Клэр открывает ее и поворачивает камень, ловя свет. Потом, захлопнув коробочку, возвращает Джерихо.

— Не в моем вкусе.

***

— Бедняжечка, — говорит она минуту спустя, — я действительно тебя допекла, да? Бедняжечка…

А к концу недели его в «ровере» заместителя директора возвращают в Кингз-колледж.

2

Запахи и звуки воскресного английского завтрака клубились вверх по лестнице пансиона и разносились по коридору, как призыв к бою: шипение горячего жира на кухне, заупокойно-торжественные песнопения передаваемого по Би-Би-Си богослужения, похожие на треск кастаньет хлопки поношенных шлепанцев миссис Армстронг по линолеуму пола.

На Альбион-стрит они были традицией, эти воскресные завтраки, с подобающей случаю торжественностью подаваемые на белом фаянсовом сервизе: ломоть хлеба толщиною в псалтырь, сверху две ложки омлета из яичного порошка — и вся эта масса свободно катается по отливающей радугой пленке растопленного жира.

Не ахти какое объедение, вынужден был признать Джерихо, даже сомнительной съедобности. Хлеб цвета ржавчины с черными вкраплениями отдавал селедкой, которую жарили в пятницу на том же жире. Бледно-желтый омлет имел привкус залежалого печенья. Однако после треволнений предыдущей ночи, несмотря на беспокойство и озабоченность, у Джерихо разыгрался такой аппетит, что он съел все до последней крошки, запил двумя чашками жидковатого чая, собрал кусочком хлеба остатки жира и, выходя из-за стола, даже похвалил миссис Армстронг за хорошую стряпню — невиданный жест, заставивший ее, высунув голову в столовую, убедиться, нет ли на его лице насмешки. Нет, никакой насмешки не было. Он также постарался как можно жизнерадостнее пожелать доброго утра мистеру Боннимену, который как раз, тяжело опираясь на перила, спускался по лестнице («Откровенно говоря, старина, чувствую себя неважно — пиво там какое-то не такое»), и без четверти восемь был у себя в комнате.

Миссис Армстронг страшно удивилась бы, увидев произошедшие в номере перемены. После первой проведенной здесь ночи Джерихо не только не собирался съезжать, как поступали раньше многие постояльцы, а, наоборот, распаковал все вещи. Освободил чемоданы. Единственный приличный костюм повесил в шкаф. Книги аккуратно расставил на каминной полке и в довершение всего водрузил над ними гравюру с изображением капеллы Кингз-колледжа.

Он сел на кровать и остановил взгляд на картине. Она не являла собой произведение искусства. По правде говоря, была даже довольно скверной. Небрежные двойные готические шпили, неправдоподобно синее небо, бесформенные фигурки людей у подножья казались нарисованными детской рукой. Но даже плохие картины иногда бывают полезны. За поцарапанным стеклом и дешевеньким старым меццо-тинто были надежно спрятаны четыре нерасшифрованных радиоперехвата, которые он унес из спальни Клэр.