В свободном падении - Литвиновы Анна и Сергей

Сделала глубокий вдох, еще больше повысила голос:

– А как ты на меня с Димкой смотрела – думала, я не вижу? Тебе ж счастье мое – будто нож острый. Что угодно готова сделать, лишь бы разрушить его. У Димки давление семьдесят на тридцать, редкий пульс, рвота, судороги. Опять инсулин использовала? Или что-то другое? Цианид, клофелин, белладонну?!

– Адель, – тетя Нина говорила теперь спокойно, горько. – Ты не в себе. И еще пожалеешь о том, что мне сегодня наговорила.

– А ты пожалеешь, если Димка умрет! – выкрикнула Адель. – Я тебя тогда уничтожу просто. В порошок сотру.

– Что ж. Спасибо за доброту. За слова теплые. – С вызовом взглянула на нее домработница. – Я тебе сколько лет верой-правдой служила, а ты… – Чуть сбавила тон, спросила: – На Игорька хоть разрешишь посмотреть? В последний раз?

Адель помотала головой.

Тетя Нина вздохнула.

Взглянула на нее красными от слез глазами, горько улыбнулась:

– Прощай, Адель. А за слова твои несправедливые Бог тебя еще покарает.

Адель в ту ночь уснуть так и не смогла. Каждые полчаса названивала в больницу, в круглосуточную справочную. Дежурная все время равнодушно и добросовестно отвечала:

– Без изменений. Стабильно тяжелое состояние.

Часам к четырем утра вдруг смилостивилась, объяснила:

– Да не старайтесь вы, женщина. Нам данные по состоянию здоровья только в восемь утра обновят.

– Но я волнуюсь! – всхлипнула Адель.

– А вы попробуйте в реанимацию позвонить, – подсказала дежурная. – Они, конечно, отвечать не обязаны – но вдруг уговорите?

И номер дала в ординаторскую. Впрочем, телефон не отвечал до пяти утра. А в три минуты шестого откликнулся усталым мужским голосом. Знакомым.

– Евгений Михайлович? – предположила Адель.

– Да, слушаю, – раздраженно отозвался врач.

– Это… это Лопухина. По поводу Димы Коростелева. Скажите, как он?!

– Плохо, – мгновенно отреагировал врач. – Но мы хотя бы нашли причину.

– И?.. – хрипло выдохнула она.

– Poudre de succession, – слегка усмехнулся врач.

– Что это?

– В переводе с французского «наследственный порошок». Или – говоря проще – мышьяк.

Многие мои клиенты пытались перетянуть на свою сторону Сименса. Уговорить его, обольстить, подкупить. Помощник (за что я его и ценю!) всегда был неумолим.

Однако сегодня он позвонил мне в половине восьмого утра. Я только встал, пил кофе у окна, любовался, как искрится в солнечных лучах изумительно бирюзовое море.

Сименс не поздоровался – сразу выпалил:

– На рецепшн Лопухина сидит. Ты не смог бы принять ее в виде исключения прямо сейчас?

– С ума сошел, – медленно процедил я и повысил голос: – Ты прекрасно знаешь, что я…

– Да, все знаю, – непочтительно перебил он. – Но мне ее просто по-человечески жаль. Пожалуйста, Леха.

– «Возможность получения вами взятки от этой дуры Фриды совершенно, конечно, исключена…» – пробормотал я из классика.

Сименс чуть не впервые психанул:

– Да ни при чем здесь вообще деньги!

– Хорошо, – проворчал я. – Пусть поднимается ко мне.

Отворил ей дверь – и поразился произошедшей в ней перемене.

Еще вчера Адель вся светилась от счастья. Молодая, веселая, беззаботная. А сегодня ко мне явилась усталая, старая женщина. Лицо осунулось, глаза заплаканные, взгляд, прежде задорный, стал потухшим, затравленным.

Я, конечно же, сразу спросил:

– Что случилось?

А она вдруг разрыдалась. Пробормотала сквозь слезы:

– Димка-а…

И поведала мне: что на ее любимого покушались позавчера, и ему удалось спастись. Но уже на следующий день последовала вторая попытка. И, судя по всему, оказалась она удачной. Дмитрий отравлен мышьяком. Пока жив, но находится в больнице в очень тяжелом состоянии.

– Я еще вчера думала к вам примчаться. Когда Димка рассказал мне, что в него в лесу стреляли. Но он-то уверен был, что за ним конкуренты охотятся. А теперь, конечно, во всем обвинят меня. В больнице, – Адель нахмурилась, – врачи уже считают, что это я его отравила. Димка ведь к тому же врачу попал, что моего первого мужа спасти пытался… В общем, – вскинула на меня заплаканное лицо, – только на вас надежда. Пожалуйста!..

Мне было жаль ее. Очень жаль.

Только я, увы, общаюсь с высшими силами, лишь когда они (силы) сами того пожелают. Но сегодня интуиция, чутье, голос – как ни назови! – упорно молчали.

У Адели в сумочке пиликнул мобильник.

– Простите, я сейчас отключу, – виновато произнесла она.

Достала из сумочки аппарат, однако на «сброс» не нажала. Продемонстрировала экран – на нем высвечивалась надпись «КОСТИК». Пробормотала:

– Извините, ради бога! Это мой коллега. Я его маму попросила с сыном посидеть, больше не с кем было оставить…

Я ненавижу, когда клиенты отвлекаются на разговоры по телефону. Однако сейчас – повинуясь непонятному пока импульсу – велел:

– Ответьте.

– Да, хорошо, я быстро, – благодарно улыбнулась она.

Нажала на «прием»:

– Костя, прости, я очень занята. Игорек в порядке?

Полминуты слушала молча, хмурилась. А потом вдруг изменилась в лице и ахнула:

– Не может быть!

Город Энск, криминальные новости, ведущий – Константин Широков.

Обстановка на дорогах нашего города продолжает напоминать сводку с мест военных действий. За минувшие сутки в Энске произошло двадцать восемь ДТП, в трех из них пострадали люди. Самая жуткая история случилась сегодня на рассвете. Все мы знаем про так называемую «Формулу один» – единственную в Энске четырехполосную дорогу. Соблюдать разрешенную скорость шестьдесят километров в час никто из водителей не желает. Все несутся от ста и выше. Тем более ранним утром, когда город практически пуст.

Николай Г., управлявший автомобилем «Лексус», сегодня в 5.15 утра совершил наезд на женщину, переходившую проезжую часть в неположенном месте. Скорость транспортного средства предположительно составляла более ста пятидесяти километров в час, и принять меры к предотвращению ДТП водитель не успел. От полученных травм женщина скончалась на месте. Николай Г. задержан. Он утверждает, что просто не имел возможности свернуть или затормозить – пострадавшая «буквально кинулась ему под колеса». Адвокат совершившего наезд водителя сообщил, что защита собирается доказать: женщина сама бросилась под колеса автомобиля.

– Я, Адель, там не был, только фотки с места происшествия видел, – тарахтел в трубку Костик. – Тетка-то в лоскуты, но лицо пострадало не сильно. И показалось мне: знаю я ее. Все утро голову ломал: где могли видеться? А сейчас вдруг вспомнил. На крыльце твоего дома она стояла. Когда я тебя после новогодней вечеринки привез пьяненькую. Решил на всякий случай позвонить. Как зовут? Сейчас. Нина Андреевна Клевцова!

– Не может быть, – пробормотала Адель. Яростно нажала на отбой. Потом сразу на кнопку выключения телефона. Отчаянно взглянула на меня, прошелестела: – Значит, все-таки она.

– Что случилось? – произнес я.

– А вы разве не видите насквозь?

– Я смотрю, только когда меня просят, – пожал плечами я.

(Или если мне интересно – как бывает в случае с Сименсом.)

Лопухина вздохнула, замялась – странно было видеть всегда уверенную в себе телеведущую столь растерянной:

– Это ведь я… я ее вынудила!

– Объясните.

– Ну, я все думала о ваших словах – что Фрица убить и Макара мог кто-то из моих близких.

– И что?

– Ну… гадала-гадала и решила: это домработница наша. Больше некому. Ну и рискнула спросить ее. Думала: пусть доказательств нет, но, может, она дрогнет? Пойму по лицу? Вот и наехала на нее. Вроде выглядела она действительно смущенной. Но отпиралась убедительно. Меня ж еще обвинила: я, мол, к вам со всею душой, а вы меня обвиняете! Ушла, дверью хлопнула. А сейчас… сейчас вот Костик мне сказал: ее машина сбила. Вроде, говорят, сама бросилась. Значит, она все-таки виновата, да?

Сунула в сумочку телефон. Поднялась. Снова села. Прижала руки к вискам, пробормотала:

– Мне, наверно, надо… – Осеклась. Взглянула жалобно. Всхлипнула: – Что она делала? В пять утра? На дороге?

Я молчал.

– Значит, все-таки убивала тетя Нина? – растерянно пробормотала Адель. – Она, конечно, меня не любила. Но мы столько лет знакомы! Я считала всегда: разве должны хозяйка с домработницей друг друга любить? Мы обе просто были нужны друг другу. Но неужели она меня настолько ненавидела? Чтоб убивать всех, кто мне дорог?! – Закрыла лицо руками. Произнесла жалобно: – Алексей. Пожалуйста, скажите мне, чтоб я успокоилась. Что убивала – она.

Да. По всем фактам – очевидно.

Однако не мог я обманывать, потому только покачал головой:

– Простите, Адель. Я не могу лгать вам. Я действительно не знаю.

Ох, зря, зря она бросилась к этому волшебнику-магу! Только время зря потеряла, а результат нулевой.