Заложница - Браун Сандра

— Это невозможно.

— Тогда вам придется иметь дело с двумя мертвыми ребятишками.

— Вы же разумная женщина, мисс Маккой. Вы должны знать, что я не могу заключить такую сделку с правонарушителем.

Тайл вдруг почувствовала страшную усталость.

— Я знаю и, если честно, понимаю ваши затруднения, мистер Кэллоуэй. Но я ведь только посредник и повторяю то, что сказал Ронни. Но должна вас предупредить: я нутром чувствую, что он собирается сделать то, что обещает. И даже если он блефует, Сабра вполне серьезна. — Она многозначительно взглянула на Денди. — Если Сабра не сможет жить с Ронни свободно, она лишит себя жизни. Если, конечно, еще до этого не умрет от потери крови. — Она снова повернулась к Кэллоуэю. — К несчастью для вас, от моей уверенности ничего не зависит. Не мне принимать решение. Это ваша обязанность.

— Не совсем! — заявил Денди. — Я тоже имею право сказать свое слово. Кэллоуэй, ради бога, пообещайте мальчишке все, что угодно! Только вытащите мою дочь оттуда!

Кэллоуэй взглянул на часы.

— Полчаса, — коротко сказал он. — Не слишком много времени, а мне надо кое с кем связаться.

Все дружно двинулись к фургону, стоящему на парковочной площадке. Галли первым заметил, что Тайл не пошла вместе со всеми. Он обернулся и с удивлением взглянул на нее:

— Тайл!

Она шла к магазину.

— Я возвращаюсь.

— Ты что, рехнулась?

Восклицание Галли выразило общее отношение. Все смотрели на нее с нескрываемым изумлением.

— Я не могу бросить Сабру.

— Но…

Она решительно покачала головой, продолжая идти. Расстояние между ними все увеличивалось.

— Мы будем ждать вашего решения, мистер Кэллоуэй.

14

Тайл стояла у закрытых дверей не менее полутора минут, пока не услышала щелчок открывшегося запора. Когда она вошла, Ронни настороженно оглядел ее, и Тайл поспешила развеять его подозрения:

— На мне не спрятано никакое оружие, Ронни.

— Что сказал Кэллоуэй?

— Обещал подумать. Еще сказал, что ему надо кое-куда позвонить.

— Кому? Зачем?

— Как я понимаю, он не имеет права по собственной инициативе пообещать тебе прощение.

Ронни закусил нижнюю губу, которую он к этому времени уже так намучил, что она распухла и покраснела.

— Ладно. А почему вы вернулись?

— Чтобы сообщить тебе, что Кэтрин в надежных руках. — Она рассказала ему о докторе Эмили Гарретт.

— Расскажите Сабре. Она волнуется.

Глаза молодой матери были полузакрыты, дыхание слабое и поверхностное. Рассказывая ей о детском враче, Тайл не была уверена, что она все слышала и осознавала. Но когда она закончила, Сабра прошептала:

— Она хорошая?

— Очень. Сама увидишь, когда познакомишься.

Тайл взглянула на Дока, но он мерил Сабре давление и не смотрел на нее. Брови его были хмуро сдвинуты. Ей уже было знакомо это выражение.

— Там ждет еще один очень славный доктор, чтобы помочь тебе, — сказала она Сабре. — Его зовут доктор Джайлс. Ты ведь не боишься летать на вертолете, верно?

— Я однажды летала. С отцом. Нормально.

— Доктор Джайлс стоит наготове, чтобы побыстрее отправить тебя в Мидленд, в больницу. Кэтрин тебе обрадуется, когда вы там встретитесь. Она, скорее всего, проголодалась.

Сабра улыбнулась, потом закрыла глаза.

Не сговариваясь, Тайл и Док заняли свои привычные позиции — сели, прислонившись спинами к морозильнику и вытянув ноги вперед. Оттуда им хорошо были видны часы, которые отсчитывали минуты, отведенные Ронни на решение вопроса. Это был идеальный момент, чтобы задать вопрос, которого Тайл все время ждала:

— Почему вы вернулись?

Даже зная, что он спросит, она не подготовила ответа.

Пауза затянулась. Тайл заметила, что его подбородок потемнел от щетины, что было вполне естественно: он, вероятно, уже сутки не брился. Паутина морщинок вокруг глаз выделялась четче, это говорило о страшной усталости. Его одежда — впрочем, как и ее — была помята и в пятнах крови.

Тайл вдруг поняла, как объединяет кровь. Совершенно не обязательно смешивать кровь двух определенных людей, чтобы между ними возникла некая таинственная связь. Это может быть кровь любого человека. Достаточно вспомнить о людях, переживших авиакатастрофы, крушения поездов, стихийные бедствия и нападения террористов, между которыми возникли длительные дружеские связи в результате потрясения, пережитого вместе. Ветераны одной и той же войны говорят между собой на языке, абсолютно непонятном тем, кто там не был и не разделил с ними всех ужасов. Кровопролитие в Оклахоме, расстрел детей в школе и другие немыслимые по своей жестокости события объединяли совершенно незнакомых людей настолько крепкими узами, что их невозможно было разорвать. У выживших было много общего. Их связь оказывалась редкой и уникальной, порой неправильно понятой — и всегда необъяснимой для тех, кто не испытывал подобных страхов.