Ларец Лунной Девы - Солнцева Наталья

Я всегда ощущал в себе не одного, а двух мальчиков. Один прилежно учился, отличался послушанием и скромностью. Другой казался случайным спутником, который увязался за первым и не отставал от него ни на шаг. Хитрый, мстительный и жестокий, он рано предавался эротическим мечтам и, будучи совсем юным, уже увивался за девочками. До сих пор не могу с полной уверенностью утверждать, кто из нас полюбил Элизу. Абеляра читал я, а он, дрожа от вожделения, с трудом удерживался от того, чтобы не наброситься на нее. Я с трепетом преподносил ей букетик подснежников или ветку сирени, а он тянулся губами к ее щеке и норовил положить руку на грудь…

Неудивительно, что она сторонилась меня… нас… От нас исходило нечто тревожное, пугающее. Все мои попытки завоевать сердце девушки разбивались об его жажду грубого секса. При этом он мог получить удовлетворение только при условии, что пальма первенства принадлежит ему. Другими словами, отсутствие девственности являлось достаточной причиной, чтобы лишить Элизу жизни. Я чувствовал его скрытую ярость и оберегал девушку от нас обоих.

Элиза… Ее греческий профиль, прическа и стройное соблазнительное тело побуждали меня писать стихи, а его – рисовать в воображении сладострастные картины. Он настолько увлекся ею, что был готов совершить насилие…

– Смотри, – говорил он, показывая мне нарисованную на картине Диану. – Это Элиза! Красивые женщины созданы для любви, а они убивают нас, мужчин. Своим бессердечием, своей распущенностью… Они отдаются за деньги, тогда как акт соития должен быть освящен исключительно Эросом. Богиня безжалостно расправилась с охотником Актеоном за то, что он посмел взглянуть на нее. Разве она не подала тем самым пример божественного гнева? Нарушение установленных правил заслуживает строгой и неотвратимой кары!

Он говорил много и путано… Я перестал отличать его рассуждения от собственных мыслей, перестал разделять нас. Я позволил ему выйти из-под контроля… и он убил Элизу.

Наверное, ощущая наше противоборство, наше напряжение, она избегала встреч со мной. У нее появился обычный парень, который провожал ее домой и угощал конфетами и газировкой. Полагаю, они переспали. Потом между ними будто кошка пробежала. Закончилось тем, что он ее бросил…

Я смирился, но тот, второй, не желал и слышать об этом. Он пришел в бешенство, в неукротимую ярость.

Он оказался умнее меня и обвел Элизу вокруг пальца, заманив ее в заброшенный железнодорожный барак. Там, под грохот маневрового паровоза, который растаскивал по путям вагоны, он овладел ею… и заставил повеситься. Она обманула его ожидания, отдала свою непорочность первому встречному…

Он злобно хохотал, а я оплакивал мою Элизу. Я больше не мог без слез смотреть на картину, где богиня с лицом Элизы выходит из грота в ослепительном сиянии своей девической прелести… Я снял полотно со стены, вынес во двор, облил бензином и поджег.

Тот, второй, глумился надо мной, потешался и пророчил страшную месть. Я думал, что и он сгорит в бензиновом пламени. Но не тут-то было…

Все последующие годы я терзал себя, искупая его вину. Я загнал его так глубоко, что он почти задохнулся под тяжестью моей ненависти. Я не давал ему поднять головы…

Он вырвался на свободу, когда я поддался на уговоры сына и купил ему картину «Диана-охотница и Актеон». Мы гуляли по выставке работ художников-копиистов, и Спиридон вдруг начал капризничать, упираться, требуя подарок.

Художник обрадовался возможности продать работу, и они вдвоем принудили меня сдаться. Теперь я думаю, что тот, второй, приложил руку к этой покупке.

Я был недостаточно бдителен. Я забыл, насколько он может быть опасен, и совершал ошибку за ошибкой…

Мне не надо было называть виллу «Элоизой», но воспоминания о первой любви оказались сильнее рассудка. Я захотел дать Элизе вторую жизнь, а вместо этого выпустил на волю своего двойника. Он воспрянул из небытия и отправился на охоту…

Я не любитель долгих одиноких прогулок, зато он их обожает. Он заставлял меня часами бродить по степи в поисках приключений. Именно ему пришла в голову идея купить дом в горном Крыму. Горы, гроты, пещеры были его страстью.

Там, в горах под Форосом, он наткнулся на группу туристов и увидел ее… Диану. Молодая девушка, собирающая хворост, поразила его и меня сходством с образом на картине.

– Это она, Элиза! – жужжал он мне в уши, не умолкая. – Это она… На сей раз она нас не обманет… Она чиста, как утренняя звезда, я чувствую! А ты?

Он меня измучил. Я терял волю к сопротивлению, уступал его страсти, его жгучему желанию стать ее первым мужчиной… Я не засыпал без коньяка и просыпался в испарине, в горячечном бреду. Если бы я не послушался его, то сошел бы с ума…

Я стал его сообщником. Он принудил меня! Он облюбовал пещеру, которую назвал Гротом Дианы…

– Помоги мне, и мы без труда завладеем этим сокровищем! – с утра до вечера гундосил он. – Одному мне не справиться. Это Элиза… она жива… разве ты не видишь? Зря ты казнился все эти годы! Вот она… опять перед тобой, юная, свежая, открытая для любви. Разве ты не хочешь обнять ее, поцеловать, услышать ее голос, ощутить тепло ее кожи, вкус ее губ? Неужели опять отдашь ее другому?

Я похитил Диану, притащил в пещеру, а он связал ее, заклеил ей рот и оставил одну на ночь – для устрашения. Пусть дрожит и не смеет чинить отпор. Мне уже было непонятно, где действует он, а где я… В какой-то момент я упустил инициативу, и он заставил меня плясать под его дудку.

Он силой овладел ею, и мы оба погрузились в облако оргазма… Оно поглотило нас… А Элиза опомнилась и сбежала. Она опять ускользнула и от него, и от меня… Он преследовал ее, чтобы убить, а я – чтобы спасти. Я бежал за ней в надежде вымолить у нее прощение… Ее силуэт маячил впереди, и вдруг она как будто сквозь землю провалилась! Я искал ее, но что-то непостижимое воздвигло преграду, которую мы не сумели преодолеть. Даже он…

Я вернулся к пещере, и он приказал мне сжечь ее вещи – все, что от нее осталось.

– Элизу надо поймать, – твердил он. – И убить! Иначе она выдаст нас, и мы окажемся в тюрьме.

Я прочесывал округу пядь за пядью, но девушка исчезла. В мою голову закрадывалась мысль, что ее и не было, вся история с похищением Дианы произошла в больном воображении – его или моем. Я старался успокоиться… и успокаивал его. Так прошел последний месяц лета, осень, зима и весна…

Можете себе представить, что я почувствовал, когда вновь увидел ее – в качестве невесты моего единственного сына! Я умер… и все же вернулся к жизни, я пожирал ее глазами, силясь разгадать ее тайну. Она вела себя как ни в чем не бывало, правда, избегала смотреть на меня. Она как будто ничего не помнила! Мог ли я в это поверить?

Сын убедил меня, что у Елены частичная потеря памяти. Оказывается, вечером того же дня, как я потерял ее, она каким-то образом угодила под машину Рида. Он не ожидал, что она выскочит на дорогу, поздно затормозил и сбил ее. Думаю, едва он склонился над ней и разглядел лицо, то сразу пал жертвой ее чар. Все-таки он очень похож на меня – больше, чем мне бы хотелось.

Я говорил с врачами, и они подтвердили диагноз Елены – частичная амнезия, посттравматический синдром. Спиридон вбил себе в голову, что болезнь жены возникла из-за удара об его машину. Боюсь, это не так… Впрочем, неважно.

После женитьбы сына я с трудом обрел хоть какое-то успокоение, убеждая себя, что Елена действительно потеряла память, и она к ней не вернется. Я не мог видеть ее, угадывая в ней Элизу, явившуюся с того света терзать меня. Не знаю, сколько бы я выдержал! Тот, второй, снова воспылал к ней пагубной страстью, и оба они рвали мое сердце на части. Я уехал в Москву, загрузил себя делами, занялся поиском новых партнеров по бизнесу, но прежнее состояние хрупкого равновесия, которое позволяло мне жить, не восстанавливалось. Я чувствовал свою раздвоенность, яростное внутреннее противоборство… Мой двойник постепенно брал верх надо мной, отвоевывая у меня мой мир дюйм за дюймом…

Звонок Андрея Ушакова окончательно выбил меня из колеи, лишил последней опоры! Вероятно, Катя дала ему номер моего сотового, значит, они сговорились. Тогда я еще не знал, кто мне звонит, но потом, когда убил его и заглянул в документы, я обо всем догадался.

Он сказал мне, что шел по следам туристической группы в горах под Форосом и нашел мою пещеру. Он видел, как я наблюдал за Еленой, однако не в его правилах вмешиваться в чужие дела. Потом он ушел к дольмену, вероятно, тому самому, который нашли туристы, а оттуда спустился к морю, но через пару дней решил вернуться и сделать повторную серию фотоснимков. Оказывается, предыдущие почему-то не получились.