Севильский слепец - Уилсон Роберт

Неужели все мы существа одного вида?

Этот вопрос, пришедший ему в голову вроде бы случайно, натолкнул его на мысль, что добро и зло вполне могут сосуществовать в одном месте, в одном человеке. Даже в нем самом. Его вдруг охватила паника. Ему захотелось немедленно выбраться из толпы, но двигаться можно было только вперед.

Богородица остановилась и медленно опустилась во тьму. Колеблющийся свет свечей скользнул по ее лицу, блеснул в хрустальных слезах, в печальных глазах. Ему надо было пройти мимо нее, мимо этого страшного символа утраты, этого яркого примера варварства человечества. Он стал расталкивать кающихся грешниц, мирных матерей, задел отца со спящим ребенком за спиной. Он больше не в силах был это выносить.

Ему хорошо доставалось. Его тыкали в спину, пока он протискивался мимо. Над ним потешались. Наконец он ударился о барьер, нырнул под него и побежал между безмолвно застывшими nazarenos в остроконечных колпаках, облаченными во все черное и сливавшимися с ночью. Их взгляды были обращены на него. Суровые взгляды из-под опущенных на лица капюшонов: молчальники — самый нетерпимый из орденов. Он мчался сквозь ряды босых людей, прочь от путешествующей Богородицы. Им владело отчаяние.

Толпа редела, и ему удалось свободно перескочить через ограждение, но Фалькон не снизил темпа, пока не выбежал на улицу Кабеса-дель-Рей-Дон-Педро, и только там, в безлюдии, осознал, что громко разговаривает сам с собой. Он попытался вслушаться в собственную речь, что было еще большим безумием. Совладав с собой, Фалькон двинулся дальше. Узким проулком он вышел на улицу Абадес и обомлел: там, лицом к дому, из которого она только что вышла, стояла его бывшая жена, Инес. Она смеялась; смеялась от души, согнувшись пополам и уперев руки в коленки, так что ее длинные волосы свисали чуть не до земли. Она смотрела на освещенную прозрачную дверь бара «Абадес», но Фалькон не сомневался в ее трезвости, так как она не выносила алкоголя. И еще он не сомневался: она смеялась потому, что была счастлива.

Дверь бара распахнулась, и оттуда вывалилась компания. Инес взяла кого-то под руку, и компания двинулась вдоль по улице, удаляясь от Фалькона. На Инес были туфли на очень высоких каблуках, как, впрочем, и всегда, но она так уверенно ступала в них по неровной булыжной мостовой, что дух захватывало. Ноги Фалькона, напротив, словно приросли к земле. Это мгновение словно разодрало его пополам. С одной стороны была его прежняя, счастливая семейная жизнь, с другой — его нынешнее, обособленное, мрачнеющее «я». А что посредине? Пропасть, расселина, бездонное обиталище кошмарных снов, спасти от которых может лишь резкое пробуждение к еще более жестокой реальности.

Фалькон пошел за ними, прислушиваясь к их оживленному разговору. До него долетали шутки о судьях и адвокатах. Он с облегчением вздохнул, поняв, что она веселится в обществе своих коллег, но каждый взрыв знакомого смеха Инес вонзался в него рогами быка-тяжеловеса. Ее веселость делала почти нестерпимой новую для него пытку. И когда кремень его воображения соприкоснулся с циркулярной пилой его подозрительности, в голове у него со звоном и скрежетом рассыпались искры.

На проспекте Конституции компания стала ловить такси. Фалькон из-за угла наблюдал, с кем поедет она. В одну машину сели четверо. Он успел заметить мелькнувшую лодыжку и пряжку на ремешке ее туфли. Дверь захлопнулась. Покинутый, он уныло смотрел, как красные огни задних фар исчезают в потоке машин.

Фалькон зашагал к реке, стараясь держаться широких проспектов, сторонясь узких улочек Эль-Аренала, туристов и их бесшабашного веселья. Он пошел по мосту Сан-Тельмо через черную с бликами света реку и остановился на середине, пораженный яркой рекламой на жилых зданиях вокруг площади Кубы: Tio Рере, Airtel, Cruzcampo, Fino San Patricio — херес, телефоны и пиво. Такова нынешняя Испания — учтены все наши потребности.

Внизу мерцала и плескалась река. Фалькону вспомнилась первая жена Рауля Хименеса. Мать не вынесла мук неизвестности. Интересно, не с этого ли места она прыгнула в бездну, подумал он, и вспомнил, что, по словам Консуэло Хименес, она однажды ночью пришла на берег и просто выкинула меня из жизни, как мусор. Фалькон представил себе, как женщину уносит течением, как вода постепенно накрывает ее лицо, заливает уголки глаз и рта, пока над ней не смыкается долгожданный мрак вечной ночи.

У него в кармане зазвонил мобильник. Его нелепое биканье очень кстати вторглось в его мрачные мысли. Фалькон приложил телефон к уху и, услышав шипение эфирных помех, понял, что это звонит он.