Первое дело слепого. Проект Ванга - Воронин Андрей

Краем глаза он уловил справа от себя какое-то движение, замер и перестал дышать, окончательно слившись с темнотой. Движение повторилось; потом в круг света под одиноким уличным фонарем вышел какой-то человек, пересек освещенное пространство и снова скрылся во мраке, но Грабовский не потерял его из вида, потому что теперь до его слуха доносились негромкие, размеренные шаги. Человек двигался к гостинице – не быстро, но и не слишком медленно, ни от кого не прячась, будто гуляя. Эта прогулочная походка не могла обмануть Бориса: он не сомневался, что слышит шаги самой смерти, которая, как утверждала слепая старуха, еще сегодня утром дышала Графу в затылок.

Человек опять вынырнул из темноты, возникнув перед освещенным гостиничным крыльцом. Он помедлил, разглядывая открытую настежь, подпертую снизу деревянным клином дверь, словно сомневаясь, стоит ли туда входить, но потом все-таки вошел. Грабовский видел, как он опять остановился посреди освещенного вестибюля, с недоумением глядя на пустую стойку портье, а потом, кивнув в ответ каким-то своим мыслям, начал стремительно подниматься по лестнице.

Борис стал смотреть на открытое окно номера. Жалюзи было поднято, чтобы не мешать притоку воздуха, и на молочно-белом фоне задернутой тюлевой занавески виднелась четкая тень Трубача – сутулые плечи и склоненная над старательно перепутанными Графом бумагами лысая голова. Стука в дверь Грабовский не слышал; он был уверен, что вообще ничего не услышит, однако негромкий, будто в ладоши, хлопок был слышен так отчетливо, словно прозвучал прямо у него над ухом.

Почти сразу же за первым хлопком послышались еще два; тень на занавеске пришла в движение – Трубач вскочил, резко обернувшись лицом к двери, и, когда раздался еще один негромкий, резкий хлопок, исчез из вида, опрокинувшись на спину. На этот раз Грабовский расслышал шум падения, и наступила тишина.

Почувствовав, что задыхается, он сообразил, что до сих пор сдерживает дыхание, и с шумом втянул в себя теплый, душистый ночной воздух. Все было кончено. Видимо, на поверку Граф оказался не таким уж крутым профи, каким пытался выглядеть в глазах коллег. Где-то была допущена ошибка, оказавшаяся роковой, и ищейки, пройдя по оставленному кем-то из них четверых не слишком длинному и извилистому следу, настигли их здесь, в пропыленном до сухого кашля болгарском местечке Рупите. А может быть, таинственный покупатель решил, что назначенная Графом за материалы по проекту «Зомби» цена чересчур высока? В самом деле, зачем платить, когда есть способ получить то, что хочешь, даром?

Грабовский не знал, какая из этих догадок ближе к истине, да, в сущности, и не стремился узнать. Что его сейчас по-настоящему интересовало, так это как быть дальше. Он внезапно осознал, что сидит в кустах – в заграничных, пропади они пропадом! – без денег и документов, в наброшенной на голое тело рубашке с коротким рукавом, и все его имущество исчисляется пачкой «БТ» с шестью или семью сигаретами внутри и дешевой газовой зажигалкой. Правда, совсем недалеко отсюда греческая граница, но что ему делать в Греции с пустыми карманами – подыхать с голоду?

Наверху, в номере, погас свет. Потом смутно белевший оконный проем стал черным – тот, кто находился внутри, отдернул занавеску. Затаив дыхание, Грабовский смотрел, как убийца выбирается из окна на тянувшийся вдоль всего фасада карниз, ловко, как муха, движется по этому карнизу приставными шагами и, добравшись до водосточной трубы, бесшумно исчезает в кустах. Его можно было понять: незамеченным пройдя мимо портье, он не хотел вызывать ненужные вопросы своим внезапным появлением на лестнице.

Для верности выждав еще минут десять, Грабовский выбрался из своего убежища, привел в порядок одежду и, преодолев инстинкт самосохранения, поднялся на освещенное крыльцо. Портье за стойкой читал какой-то журнал, прихлебывая кофе из большой фаянсовой кружки. Он вежливо ответил на приветствие и вновь погрузился в чтение.

Дверь номера была не заперта. Внутри было темно, и к стоявшему там пресловутому «военно-полевому духу» теперь примешивался новый запах – щекочущий ноздри, кисловатый, отдающий сероводородом аромат пороховой гари.

Включать свет Грабовскому не хотелось, но шарить по номеру впотьмах, то и дело натыкаясь на остывающие тела, хотелось еще меньше. Он нащупал на стене выключатель и, заранее жмурясь, щелкнул им.

Когда он открыл глаза, то увидел примерно то, что ожидал. Разве что крови было меньше – убийца действовал аккуратно, стрелял наверняка, а воображение Бориса, неуместно разгулявшись, уже успело нарисовать картину кровавой бойни. Граф лежал на спине в крошечной прихожей, по-прежнему босиком, в майке, поверх которой красовались полосатые подтяжки, и смотрел в потолок тремя широко открытыми глазами – третий глаз, пустой и черный, зиял точно между теми двумя, которыми одарила Графа природа. Шкиперу, который, похоже, пытался укрыться под столом, попало в плечо и в затылок, а у лежавшего у стены под окном Трубача был пробит лоб – почти точно посередине, так что пулевое отверстие напоминало индусскую кастовую отметину. Выглядели они все не то чтобы как живые, но и не так отвратительно, как представлялось Грабовскому, что было ему на руку: по крайней мере, можно было сразу заняться делом, не отвлекаясь на укрощение взбунтовавшегося желудка.