Кладбище - Маккинти Эдриан

Кит не отдернула руку, и ее пальцы продолжали касаться моих. Она была молода, красива, и она мне нравилась. В ней была глубина, в которую она не позволяла заглянуть никому. Ни Джеки. Ни отцу.

О, эта таинственная метаморфоза, когда куколка превращается в бабочку, подросток — в женщину!

Кит покидала ясли, в которых пребывала много лет, она выходила на широкую дорогу жизни, и перед нею лежали десятки возможностей. И она могла выбрать любую. Колледж, университет, профессиональный серфинг или карьеру мелкой подпольщицы-террористки...

Сейчас Кит напоминала мне Бриджит.

Бриджит, которая узнала, что каким-то чудом я все-таки уцелел, но еще не поняла, что теперь ей придется меня убить.

Я посмотрел на Кит.

Сможет ли она убить меня?

Смогу ли я убить ее?

Не успеет закончиться неделя, а я уже буду знать ответы на оба эти вопроса.

7. Смерть на Паркер-ривер

Серый ветер. Серая вода. Призраки колокольных звонов над болотами. Розовые лепестки, серафимы, левантийские простыни. Фрагмент Сикстинской капеллы на потолке.

Я выскальзываю из комнаты.

Туман стелется длинными ленивыми языками, глухо звенит колокол на бакене, глубоко и мерно дышит во тьме невидимый, притворяющийся добрым океан.

Тру лицо и смотрю на небо.

Оно тревожит и смущает мой дух.

Над горизонтом колышется пепельно-серебристое сияние — тень рассвета, который нехотя, словно с похмелья, встает на востоке, укутанный в грязные лохмотья облаков. Никаких признаков солнца — будто его вообще нет. Лишь в одном месте просвечивает сквозь повисшие над Кейп-Энн тучи что-то белесое и больное. Все вокруг кажется холодным, грубым, лишенным красок и жизненных соков, похожим на дикое мясо, наросшее на старой ране.

Сегодня что-то произойдет.

Что-то плохое.

Прислоняюсь к балконным перилам. Они холодны и мокры от росы.

Позади безлунная ночь без сновидений. Никаких тебе соленых поцелуев прохладных губ. Сон похож на падение в бездонную черную яму, на дне которой — пробуждение ранним холодным утром.

Зевая, смотрю на дюны. На пляже уже заметно движение. Кто-то выгуливает собаку, кто-то бежит трусцой. Джеки решительно волочет куда-то доску для серфинга.

Нет, две доски!..

Не успел я об этом подумать, как из дверей большого дома появилась Кит. Она в закрытом гидрокостюме и босиком. Они встречаются, целуются и вместе идут вдоль берега к тому месту, где волны прибоя разбиваются о подводный риф.

Я возвращаюсь в комнату и хватаю чашку с кофе, приготовленным кофемашиной. Снова выхожу на балкон. Моя комната — единственная в гостевом флигеле — с балконом. Должно быть, это потому, что я звезда вчерашнего шоу, подающий надежды мальчик-вундеркинд.

Еще совсем рано. Примерно шесть утра, но я чувствую себя отдохнувшим. Кажется, впервые за последние две недели — то есть с тех пор, как я прилетел на Тенерифе — мне удалось выспаться как следует. Благодаря кондиционеру температура в комнате всю ночь оставалась комфортной, постель была в меру мягкой и удобной, к тому же ни одно летающее кровососущее насекомое не тревожило мой сон, чему я был особенно рад.

Я прихлебываю кофе и смотрю, как расходятся облака и солнце начинает подниматься все выше над скопищем ветхих деревянных строений, являющихся главной приметой местного ландшафта. Ближе к берегу стоят несколько домов поновее и подороже, пара кафе, магазин рыболовных принадлежностей и ресторан, специализирующийся на блюдах из омаров.

Я начинаю машинально двигаться вдоль балконных перил, одной рукой по-прежнему держась за них, другой поднося к губам чашку с кофе. Делаю очередной глоток и едва удерживаюсь, чтобы не помахать рукой какой-то даме, которая появляется в окне особняка напротив. Окно находится на верхнем этаже; судя по всему, это ванная комната. Женщина опускает жалюзи, прежде чем я успеваю ее поприветствовать. На лице женщины гримаса оскорбленного достоинства. Стекло грязное или запотевшее, поэтому разглядеть, одета она или нет, я не успеваю.

На крыше того же особняка замечаю что-то вроде беседки. Сначала никак не могу взять в толк, зачем здесь это архитектурное излишество, но, приглядевшись, понимаю, что передо мной любительская обсерватория. Из-под блестящего металлического купола торчит труба телескопа. Пока я смотрю, из щели в стене обсерватории появляется какой-то мужчина. После ночного бдения наедине со звездами он кажется таким измотанным, что я почти уверен: еще секунда, и он упадет замертво, но он довольно быстро приходит в себя и, отыскав наружную лестницу, начинает спускаться на веранду первого этажа.