Завещание веков - Левенбрюк Анри

Она нежно поцеловала меня в щеку и ускользнула. Я испустил долгий вздох.

В тот вечер я просидел в баре отеля «Спландид» несколько часов. Заказал порцию виски, потом вторую, потом бармен предложил мне третью, и я спокойно прихлебывал из бокала, позволив своим мыслям блуждать где угодно и облокотившись о красно-золотую стойку, мимо которой то и дело проходили посетители. Я забавлялся тем, что пытался представить, кто они такие и чем занимались сегодня вечером. Я придумывал им имена, профессию, любовные истории. Мне просто не хотелось идти спать, и я находил атмосферу отеля идеальной для моего странного настроения. В котором преобладали печаль, надежда, страх и любовь.

Ближе к ночи я ощутил непреодолимое желание позвонить Франсуа. Мне нужно было поговорить с ним. Нужно было услышать его голос. Я нашел номер в записной книжке и набрал его на мобильнике.

– Алло?

Он был явно удивлен тем, что ему звонят так поздно.

– Франсуа, это я, Дамьен…

– Дамьен! Ах ты, кретин, я уже два дня пытаюсь тебе дозвониться! Что ты сотворил со своим телефоном?

– Сменил номер. Давай записывай, с этим все будет в порядке. Прости, что не подавал признаков жизни.

– Как твое дело?

– Движется.

– Ты по-прежнему не хочешь известить полицию?

– Не сейчас. Вообще-то жандармы отчасти в курсе, – иронически произнес я.

– Дамьен, ты меня пугаешь. В какую историю ты вляпался?

– Ты не знаешь худшего, – доверительно сказал я. – Я влюбился в лесбиянку.

Он на мгновение умолк. Я хорошо представлял себе выражение его лица.

– Что?

Я расхохотался. Начинал действовать алкоголь…

– Да ничего, просто я слегка набрался, – признался я.

– Дамьен, мне тебя не хватает. Не дури, мне надо увидеться с тобой, и поскорее, ладно?

– Ага, не беспокойся, старина. Я тебя разбудил?

– Меня – нет. Но я разбудил жену.

– Эстеллу? Как она?

– Хорошо. Она тоже хотела бы повидаться с тобой.

– Скажи ей, что я ее целую. И скажи, что поздравляю с младенцем. Ее, наверное, здорово разнесло! Вы где теперь обитаете?

– Небольшой домик в Со.

– У вас, депутатов, неплохие доходы!

– Ага. По правде говоря, это у аптеки Эстеллы неплохие доходы…

– Понятно. Подумать только, когда я видел ее в последний раз, она только что окончила школу, а теперь собирается стать мамой! Какой же я все-таки дурак! Давно надо было приехать во Францию и встретиться с вами.

– Но сейчас-то ты остаешься?

Я на секунду заколебался. Оглядел бар.

– Думаю, да.

– Значит, ты и вправду влюбился! – воскликнул Франсуа на другом конце провода.

– Спокойной ночи, Франсуа. Спасибо за все!

Я повесил трубку. Я правильно сделал, что позвонил ему. Это придало мне сил, и теперь я мог продолжать. Появился дополнительный повод. Вновь обрести Франсуа, человека свободомыслящего. Около двух часов ночи бармен предложил мне еще один стаканчик, но я решил все же пойти спать.

Поднявшись утром с пересохшим горлом и тяжелой головой, я увидел записку, которую Софи сунула мне под дверь. «Весь день буду в Бобуре. Надеюсь сегодня все закончить. Удачи с дочерью Борелла. Чмокаю. Софи».

Это была Софи во всей своей красе. Со своим телеграфным стилем. Что до чмоканья, я предпочел бы реальное действие, а не слово на бумаге, но все-таки день начинался совсем неплохо.

Я позавтракал в отеле, потом вызвал такси и поехал на улицу Вожирар, в самом начале которой, рядом с большими бульварами, находилась квартира Клэр Борелла. Улица Вожирар – самая длинная в Париже. И в этом месте – самая безличная. Ряды типично парижских жилых домов, кое-где магазинчики и лавочки, ничего привлекательного. Серая улица без своего лица, фальшиво оживленная.

Было около десяти часов утра, когда я позвонил в переговорное устройство на входной двери. Шансы мои застать Клэр Борелла дома были довольно малы. И в самом деле никто не отозвался.

Я решил выждать в кафе напротив ее дома. Одно из тех неподражаемых заведений, тайну которых знает только Франция. Рекламные проспекты иллюстрированных женских журналов за стеклянной витриной, красный навес с крупно выведенными названиями различных марок пива, несколько круглых столиков на тротуаре, привязанный к газетной стойке «Ле Паризьен», пепельницы, зеркала, медные ручки, вешалки, табачная лавка в углу, стенд «Олимпийские игры – Франции», цинковая стойка бара, где выпивают завсегдатаи, которые говорят громко и называют хозяйку по имени, а в подвале – грязнейшие туалеты земного шара. Все пропитано запахом табака, заполнено шумом длинной серебряной кофеварки и невнятными звуками радио «Европа-1» из колонок скверного качества.